Голуби испуганно захлопали крыльями и с оглушительным шумом стали взлетать, некоторые даже на лету задевали мои волосы острыми коготками, и на какое-то время скрыли нас от гвардейцев.

— Смываемся, Лола!

— За ними! Держи их!

Мы побежали.

Я схватила за руку совершенно растерявшегося Эрика, и мы бросились сквозь тучу голубей, поднявшуюся над площадью. Доменико скачками припустился за нами. Мы неслись, проскальзывая между кучками зазевавшихся туристов, оказавшихся на нашем пути с развернутой картой достопримечательностей. Добежав до края площади, то есть выскочив за пределы Ватикана, я оглянулась назад и увидела стремительно пробирающегося через толпу Доменико. Гвардейцы преследовали нас более или менее быстрой рысью до границы, так сказать, своей зоны ответственности, после чего остановились и начали о чем-то переговариваться по радиосвязи.

Эрик рванулся вперед, и мы с разгону врезались в уличный водоворот. Сначала я налетела на монахов и каких-то обливающихся потом женщин, возмущенно завизжавших. В следующий момент я споткнулась о чью-то ногу и упала, сбив несколько человек. Я пыталась встать на ноги и выбраться из этой свалки, крича от отчаяния, но мои вопли тонули в оглушительном разноязыком гвалте.

Сама не знаю, как мы выбрались из этой свалки и вбежали в какой-то тупик, хотя слышали за собой крик Иоланды «Вернитесь!». И тут из-за угла навстречу нам выскочил Доменико. Он был легко узнаваем в своем синем пиджаке, в рубашке и брюках белого цвета. Из-за пояса выглядывала черная рукоятка пистолета. Он двигался прямо на нас, и его голубые глаза на осунувшемся лице казались черными дулами. Эрик загородил меня и Иоланду, развернув плечи и тяжело дыша от ярости.

Неожиданно появился Марко.

— Не будь идиотом! — закричал он на Доменико, протискиваясь между нами. — Я дал тебе достаточно денег, чтобы ты погулял в Греции.

— Нужно выбираться из этого тупика! — в безнадежном отчаянии взывала к нам Иоланда.

Но огромная фигура Доменико преграждала выход.

— Я придумал, как лучше всего потратить эти деньги. — Доменико заговорщически подмигнул Марко и похлопал по пистолету под пиджаком. Лицо его поражало поистине смертельной бледностью. — Ты за кого меня принимаешь? Ты думаешь, я не человек, у меня нет сердца? Что я пропиваю свою жизнь, так же как ты?

— Нет, конечно!

— Ты считаешь, что право расквитаться с ними принадлежит тебе одному!

Мы даже не заметили, как Марко резко развернулся и со всей силой врезал в квадратный подбородок Доменико.

Пока бандит тер лицо в том месте, куда пришелся удар, Эрик, с хриплым ревом рванулся к нему и, просунув руку под его пиджак, вцепился в черную рукоятку пистолета, торчавшего за поясом. Доменико слегка откинулся назад, от растерянности раскрыв рот. Эрик нащупал курок и нажал на него.

Раздался щелчок, как будто монета звякнула о камень.

Изможденное лицо Доменико будто раскололось на части. От пули, прошедшей в нижнюю половину тела, один его глаз как-то странно выпучился, рот перекосился, губы скривились в гримасе.

Эрик выстрелил еще раз. На животе Доменико расплылось огромное красное пятно. Голова его откинулась назад, и он боком осел на булыжную мостовую. Ужасающий хрип вырвался из его легких.

В следующий момент мы с Иоландой очнулись и бросились к Эрику. Мы подняли его с земли и потащили из тупика. Это было очень трудно, тело его обмякло, а голова беспомощно склонилась на плечо.

— Увезите его из города, бегите на вокзал, — отрывисто приказал Марко, забрав пистолет, вытерев его рукоятку и спрятав в карман брюк. — Ближайшим поездом уезжайте в Венецию. Там я вас найду.

— Заткнитесь! — закричала я на него.

— Нет, не надо так, — взмолился он с искаженным от боли лицом. — Я же вам помогаю, я стер с него…

Иоланда тоже не безмолвствовала.

— Уходите, уходите!

Мы выбивались из сил, стараясь поскорее оказаться подальше от кровавого пятна на мостовой и не слышать страшного хрипа смертельно раненного Доменико. Задыхаясь от напряжения, в мрачном молчании мы тащились, преодолевая встречный поток паломников, двигавшихся в Ватикан.

Я оглянулась назад, на колышущийся калейдоскоп лиц. Над толпой раздался пронзительный женский крик. Где-то позади нас началась возня, толкотня и давка: каждый хотел взглянуть на труп, на шум и суматоху набежали зеваки.

Наконец появился и полицейский: он протискивался через толпу, вертя головой и кого-то выискивая.

— Господи, нужно поскорее утащить его! — простонала Иоланда, и мы из последних сил поспешили дальше.

— Я убил его? — кашляя и задыхаясь, спросил Эрик.

— Шевели ногами! — взмолилась я.

Иоланда резонно заметила:

— Марко прав. Нужно скорее добраться до квартиры, забрать вещи и бежать на вокзал…

— Но как мы уедем?

Оглянувшись, я увидела высокого мужчину атлетического сложения в длинной черной куртке и в красной спортивной шапочке, из-под которой выбивались черные волосы. Он выбежал на середину улицы и, размахивая руками, стал звать полицию:

— На помощь, помогите! Там человека ранили!

Проходивший полицейский остановился, и этот человек что-то быстро начал говорить ему, оживленно жестикулируя и указывая в противоположном от нас направлении.

Через мгновение полицейский и человек в черной куртке исчезли в толпе.

— Дорогая, меня, кажется, контузило, — простонал Эрик. — Я не чувствую рук, ничего не чувствую…

— Не волнуйся, все будет хорошо.

Иоланда взглянула туда, куда проследовал полицейский, и лицо ее перекосила болезненная гримаса.

— Иисусе, я сойду с ума! Пойдемте! Уносим ноги, ребята! Мы должны исчезнуть!

Что мы и сделали.

— Вам куда, мадам?

Спустя двадцать минут Иоланда, Эрик и я стояли в очереди за билетами в одном из залов железнодорожного вокзала Рима. Над нами изгибались арки из серебристого металла, напоминающие человеческие ребра, внизу блестел черный мраморный пол. Скупое оформление вокзала оживляли две высокие темно-зеленые пальмы, касавшиеся своими длинными заостренными листьями ребристого свода.

В пронизанном солнечным светом зале мы выглядели жалкими оборванцами. Моя сестра отчасти изменила свой внешний вид тем, что сняла свою широкополую шляпу и взлохматила волосы так, что они спускались ей на глаза. Достав из рюкзака свидетельство о смерти Томаса, она снова погрузилась в его изучение. Я глубоко надвинула капюшон куртки, но в отражении окна кассы отлично видела, что мое скуластое лицо никуда не делось. Подумать только, Эрик убил человека! Еще одного! Я знала, что Доменико очень тосковал по Блазежу, что у него была попросту некая форма психического расстройства. Эрик, тоже понимавший это, стоял между нами с застывшей в глазах болью, его плотно сжатые побелевшие губы походили на шрам.