— Виктория Станиславовна, а вы ничего не хотели бы мне рассказать? — прямо спросил он вдову, едва они вышли из палаты и присели на стулья у крашенной голубой масляной краской стены.

— Вы что имеете в виду? — вскинула свои красивые бровки-дуги Медянская.

— Ну, возможно, какие-то новые обстоятельства… новые сведения… информация. Мало ли еще что? Что-то вспомнили, что-то узнали, что-то услыхали…

Виктория потянулась за сигаретой, но закурить прямо здесь, в больничном коридоре, не решилась.

— Геннадий Дмитриевич, ничего нового я не узнала. Кроме, пожалуй, Митиных приключений. А может быть, вас интересует мой таинственный спутник, которого ваши бравые вояки не смогли поймать?

— Может быть, — кивнул Агушин, подбадривая вдову.

Но та не нуждалась в его согласии. Она встала, выпрямилась перед следователем и, глядя на него сверху, четко сказала:

— Я знаю, что вы мне, возможно, не поверите. Ну и пусть! Но только человек, которого вы ловите, это не человек.

— Как не человек?! — Агушин настороженно смотрел на не вполне, как ему показалось, вменяемую вдову.

— Ну, то есть человек. Но только не такой, как все. Мне вам сложно объяснить…

— А попроще нельзя?

— Можно, конечно. Но только вы можете не поверить.

— Ну, уж вы попробуйте, а там посмотрим. — Агушин приготовился к любым поворотам и напряженно не сводил глаз с вдовы.

— Хорошо. Вы сами этого захотели. Скажите, вы смотрели такой фильм… — Она на мгновение запнулась, а нетерпеливый следователь тут же подхватил:

— «По семейным обстоятельствам»? Знаю я ваши фильмы! Адвокат мне ваш всю голову заморочил: «Посмотрите. Посмотрите!» Ну, посмотрел! Что дальше-то?

— Нет. Нет! Не этот! Другой. Фильм называется «Привидение». Смотрели? Там Деми Мур играет и красавец Патрик Суэйзи. Видели?

— Не знаю… может, и видел. Некогда мне, знаете ли, фильмами развлекаться! Что там я должен был узнать из этого кино? Так расскажите!

Агушин разозлился. Эти загадочные тени, бесконечные отсылки к киноклассике его начинали донимать. Виктория сочувственно покачала головой и сложила перед собой руки на груди.

— Бесполезно!

— Что еще бесполезно? — Геннадий Дмитриевич совсем рассердился.

— Бесполезно объяснять вам, кто это был. Потому вы не можете и не сможете его поймать!

Медянская отвернулась от собеседника и принялась разглядывать профилактический медицинский агитплакат на стене коридора. Агушин взвился от злости:

— Гражданка Медянская! Вы мне прекратите здесь загадками отговариваться! Иначе я сейчас быстро вам напомню об обязанности содействовать следствию! Я с вас подозрение, если честно, еще не снял! В любую секунду снова задержу! Никакой Павлов и даже Резник не помогут! У меня это быстро! Или говорите правду, и без ваших «образов», или проедем в прокуратуру! Ну?! — Он угрожающе встал перед вдовой и задвигал челюстями от ненависти, злости и нетерпения.

Виктория ухмыльнулась и посмотрела на Агушина как на слабоумного или ребенка. Покачала головой и чмокнула губами в знак глубокого сожаления:

— Н-да… Геннадий Дмитриевич, вы пытаетесь поймать того, кого поймать невозможно. Этот человек — мой муж, Иосиф Шлиц.

Агушин замер, а через мгновение его лицо стало наливаться кровью.

— Как?!! Он же погиб! Я сам видел его труп. И все видели! Вы что?

Медянская вздохнула и посмотрела куда-то поверх него — торжественно и непреклонно.

— Все верно. Тело погибло. А душа его жива. Он ходит рядом. Он меня защищает! Вам этого не понять. Вы же не смотрели фильм. И, наверное, не верите в то, что так бывает?

Агушин раздраженно захлопнул уже приготовленный блокнот.

— Я верю фактам. Я не могу приложить к делу свои домыслы и ваши сказки. Понятно вам?

Теперь он смотрел на Медянскую как на душевнобольную. Но вдова от этого нисколько не расстроилась. Напротив, она буквально сияла — словно юбилейный рубль.

Артем торопился в Москву. Соглашение со страховой компанией было подписано и приятно обжигало его портфель. Временами ему казалось, что оно светится изнутри, и даже через толстый крокодиловый бок кейса он мог прочитать строчку за строчкой обещание выплатить страховое возмещение В. С. Медянской, вдове И. Д. Шлица, в полном объеме. Павлов добежал до стойки регистрации в тот момент, когда девушка-регистратор уже снимала табличку рейса на Москву.

— Простите, девушка! Вы забыли важную вещь!

— Извините, какую вещь? — миловидная стройная мулатка встревоженно осматривалась.

— Мой портфель! Посмотрите на него внимательно. Он полон важных документов, которые немедленно должны быть доставлены в Москву.

— Ах, вот как. Тогда вам следует подойти сюда через три часа сорок минут. Всего доброго.

Она продолжила снимать табличку, которая почему-то никак не откреплялась. Артем понимал, что счет пошел уже не на минуты, а на секунды. Он прыгнул за стойку и помог открепить вывеску. Тут же продолжил с новым напором:

— Вы не представляете, что со мной сделает мой шеф!

— А что он сделает? — Девушка, кажется, заинтересовалась этим настойчивым симпатичным парнем с портфелем. Он тут же ответил, сделав «большие глаза»:

— Вау! Он настоящий зверь! Он лишит меня зарплаты, бонуса, премии! Он отберет у меня все контракты, клиентов! Он вообще уволит меня! Пощадите! Милая красавица, сжальтесь над бедным юристом. Иначе вы меня убьете.

— Ну-ну. Спокойнее, господин юрист. Вы не очень-то похожи на бедного и несчастного. Ладно. Секунду подождите. — Она поднесла рацию к щеке и нажала клавишу:

— Рейс двести пятьдесят второй, ответьте регистрации.

— Я рейс двести пятьдесят второй. У нас задержка с погрузкой багажа. Нет последней тележки. Ждем.

— О'кей! Сейчас проверю. У меня пассажир без багажа. Один. По бизнесу. Возьмете? Очень просит. Важное дело. Торопится.

— Ну, только если без багажа, а то и так вылет держим с этим багажом. Давайте вашего опоздавшего.

— О'кей! — она весело подмигнула Павлову. — Открываю регистрацию на две минуты.

Она присела за стойку и тут же застучала по клавишам компьютера.

— Ваше счастье!

— Вы — мое счастье! И несчастье в то же время. — Павлов протянул билет и паспорт. Девушка вскинула бровки:

— Почему же несчастье?

— Очень просто. Мне повезло, что я улетаю. Но вы-то остаетесь здесь! Вы за две минуты разбили мое сердце, и оно останется с вами. В этом и есть мое несчастье.

— А вы выбирайте, господин Пав-ло-ов, — она прочитала по слогам и лукаво смотрела на Артема.