— Что?!

— И можете не нервничать так, больше я Тимура не потревожу. Не приду, не позвоню... Никогда.

— Да уж будь любезна, потому что иначе… сама знаешь.

Я смерила его взглядом. И почему-то он вдруг показался мне жалким и несчастным. При других обстоятельствах я бы ему даже посочувствовала, но не сейчас.

— Только тогда и вы имейте в виду, что если то видео всплывет, то я всё расскажу Тимуру про ваш шантаж.

— Что?! — снова повторил он, опешив.

Я обошла Сергея Михайловича, который продолжал стоять на месте, таращась на меня во все глаза, и стала спускаться на первый этаж.

— Ты ещё угрожать мне будешь… — запоздало крикнул он мне в спину, но я, не останавливаясь и не оглядываясь, свернула в коридор, не дослушав его тираду.

Потом ещё около часа сидела на скамейке в больничном парке, обессилев от всего произошедшего.

Странно, но почему-то только сейчас я полностью осознала, что это конец. Что больше нет нас, нет вообще ничего. Теперь мы с Тимуром друг другу никто, абсолютно чужие люди. Даже после того разговора не было такого ощущения. Наоборот, казалось, что нас всё ещё многое связывает, что мы близки. А теперь всё — наши жизни разошлись в разные стороны.

От этого понимания будто всё внутри выключилось, исчезло, выгорело дотла. Даже боли не осталось. Только мертвая пустота.

А с другой стороны, я вдруг ощутила себя свободной от прошлого. Изможденной, опустошенной, но свободной. Всё осталось позади, плохое, хорошее, всякое, и я должна жить дальше. С чистого листа.

Это не значит, что я всё забуду. Нет, никогда. Слишком острые были чувства, слишком тяжелой оказалась потеря, всё слишком.

Я поднялась со скамьи и, свернув на дорожку, ведущую к воротам парка, устремилась прочь. Напоследок не удержалась, оглянулась на здание больницы.

Ты где-то там, за этими окнами, и если мы когда-нибудь ещё встретимся, то случайно. И это будем уже не мы, не прежние мы. Прощай, мой любимый мальчик…

Спустя 2 года

Июнь 2006 года

Марина

Вот теперь я поняла, почему Тому, секретаршу Тихановича, все так ненавидели.

— Мне всего лишь подпись у декана надо поставить, — пыталась я до неё достучаться, протягивая злосчастный бланк. — Это срочно. У меня в отделе кадров требуют.

— Ещё раз повторю: график приема студентов и посетителей вот, — указывала она пальцем на распечатанный альбомный лист, прилепленный скотчем на стену возле кабинета Тихановича.

Понедельник — четверг — с 14.00 по 17.00

Пятница — с 10.00 по 12.00

Сегодня была пятница, половина первого. Этот дурацкий листок мне как раз и всучили полчаса назад.

— Я все понимаю, но это же не какой-то сложный вопрос. Мне всего лишь подпись поставить. Дело пяти секунд!

— Вот в понедельник с двух до пяти и приходи, — как робот отвечала Тома.

— Я не могу ждать до понедельника! У нас вручение дипломов уже во вторник.

— Ничего не могу поделать. — Тома взяла леечку, взобралась на табурет и принялась поливать цветы на шкафу.

Самой, что ли, зайти, пока она там корячится, подумала я, но не решилась. Нет, был бы Тиханович нормальным, так бы и сделала. Но он же злющий, каких ещё поискать.

— В понедельник приходи, — повторила Тома, когда я повернулась к выходу.

В дверях, преграждая путь, стоял парень. Стоял, привалившись к откосу плечом и пряча руки в карманы джинсов. Несомненно, он наблюдал всю эту сцену, и это его почему-то забавляло, судя по тому, как он смотрел на меня с кривой полуулыбкой. Его лицо мне показалось смутно знакомым, но копаться в памяти я не стала.

— Разрешите? — раздосадовано попросила я его пропустить меня, но он не сдвинулся.

Я вопросительно взглянула на него. Нет, определённо я его где-то видела. Только где? Убей бог — не помню.

Между тем он без всяких объяснений взял у меня из рук бланк, и пока я, открыв он недоумения рот, хлопала глазами, зашёл к Тихановичу, как к себе домой. А через пару минут вышел и вернул мне листок с заветной подписью. Тома при этом слова ему не сказала.

Теперь я на него смотрела уже с любопытством. Опережая мой вопрос, он вдруг выдал:

— Привет, мечта.

— Что? — Видок у меня в этот момент наверняка был ещё тот. Подпись — это, конечно, хорошо, спасибо ему, но как-то рановато для подобных фамильярностей.

Он широко улыбнулся.

— Не помнишь? Года два назад мы в кафе сидели. Ты себя назвала мечтой.

— Оу… — смутилась я, все равно не в силах вспомнить этот исторический момент. — Я была очень самонадеянна.

— В самом деле? — усмехнулся он. — Что так? Уже не считаешь себя мечтой?

— Скорее уж ночным кошмаром, — улыбнулась я.

— Так даже интереснее, — хмыкнул он.

Я вышла из деканата, он пристроился рядом.

— Не помнишь меня, да? Тогда повторим? Я — Игорь, — протянул он мне руку.

— Марина, — ответила я, сообразив наконец, что он и есть пресловутый сын Тихановича.

Нет, почему-то как мы сидели с ним в каком-то кафе, я вспомнить не могла. Но на курсе про сына декана, красавчика Игоря Тихановича, не говорили только ленивые. Ну и я.

Однако благодаря этим сплетням, я, практически не зная его в лицо, прекрасно знала о нем очень многое: где, когда, с кем он гулял, встречался, отжигал. Сам он учился на физмате, но в наше женское царство, очевидно, забредал частенько. К папе, наверное.

Но в такие дни девчонки впадали в оживленно-взбудораженное состояние. Даже Стася Карпинская, наша звезда, по нему вздыхала.

— А как твой без пяти минут муж? — спросил он с усмешкой, не отпуская мою руку и демонстративно глядя на безымянный палец. — Или…?

Похоже, он обо мне знал ещё больше.

— Или, — вздохнула я. — Не сложилось.

А вот теперь вроде как забрезжили какие-то смутные обрывки.

— Мы в «Студенте», кажется, сидели? С группой?

— Вспомнила? — обрадовался он.

— Ну так.

Мы спустились в холл.

— Спасибо за подпись, — поблагодарила я. — Мне в кадры.

— Увидимся, — подмигнул он мне. — Может, тебя потом подвезти куда скажешь?

Я покачала головой.

— Нет, спасибо, я сама.

Я уходила и чувствовала, как он смотрит вслед.

***

То был определённо день встреч. После института я отправилась в Ново-Ленино на примерку к Розе, своей давней знакомой. Сама она тоже из Зареченска, но уже давно живет в Иркутске. И шьет на заказ, причем шьет потрясающе. И абсолютно всё: от пляжных шортиков до замысловатых исторических костюмов. В моем плаще, сшитом Розой, Стася Карпинская признала модель прошлогоднего сезона из коллекции Дольче и Габбана и долго не могла поверить, что эту модель сварганила швея-самоучка.