не было видно ни малейших усилий с ее стороны, казалось будто бы она просто стоит, непринужденно и легко, но еле заметные подрагивания ног и нахмуренный лоб свидетельствовали, что ей это стоит значительных усилий.

— Ты что, с ума сошла! — воскликнула Оля, ворвавшись в ее комнату, еще не успев сбросить шубу после улицы. Она суетливо закрыла окно и гневно посмотрела на дочь. — У тебя же скоро экзамен! Ты что, хочешь заболеть?!

— Было бы неплохо, — задумчиво проговорила Женя, зачитавшись новым постом, но быстро опомнилась, не давая матери разойтись дальше. — Я шучу, мам. Мне просто жарко. Открой еще на пару минут, я скоро закончу заниматься.

Оля с неодобрением смерила наряд дочери, спортивные лосины и флисовая курточка на тонкую майку не вызывали у нее доверия, но, все же, открыла окно.

— Чтобы через пять минут закрыла, — проворчала она и вышла из комнаты.

Женя сделала маленький шажок в сторону, усиливая натяг шпагата, и чуть не выронила планшет, округлив от напряжения глаза. На кухне загремела посуда, ее мама проверяла, не ела ли она неположенного.

— Ты картошку не ела? — услышала она подозрительный голос матери с кухни.

— Нет, это Ромка ел, — без эмоций ответила она, снимая ногу со снаряда, мышцы гудели, а в животе, при мысли о картошке, запеченной вместе с тонкими бифштексами, глухо заурчало. Она закрыла форточку и сняла кофту, чувствуя легкий жар.

— Я тебе салатик сделаю, — сказала Оля, шелестя пакетами в холодильнике.

— Спасибо, мама, — грустно ответила Женя, уходя в душ.

Скоро вернулся Рома. Он был весь красный от мороза и веселый, они с друзьями только что закончили играть в футбол на школьном поле.

— Рома, позови сестру, будем есть.

— Она в душе, — Рома зашел на кухню и с тоской взглянул на приготовленный салат для Жени.

— Тебе мясо погреть? — спросила Оля, доставая противень из холодильника.

— Не, мама. Я не особо голодный, так, что-нибудь перекусить.

— Да? — спросила она удивленно. — Если ты из-за сестры, то ей нельзя, нечего тут разыгрывать конформизм.

— Это не конформизм, — поморщился Рома, не любивший, когда мать использует подобные слова, зачастую неверно и невпопад. — Просто пока не хочу.

— Тогда ешь салат, — она поставила перед ним тарелку с зеленым салатом, в котором кроме самого салата и сельдерея прятались маленькие половинки помидоров. — Тебе еще с Джессикой гулять.

— помню. А где она? Куда спряталась?

— На балконе сидит, думает о чем-то, — ответила Оля.

Из ванной вернулась бледная Женя и села за стол. Увидев у брата на тарелке такой же салат, она с благодарностью взглянула на него, а он подмигнул ей, не в силах сдержать улыбки.

— Так. Чего это вы тут размигались? — строго спросила Оля. — Ром, ты не засиживайся, сейчас пойдешь с собакой гулять.

— Пойду, пойду, — буркнул Рома, делая кислую мину после каждой вилки салата, Женя громко расхохоталась, вся раскрасневшись от смеха.

На кухню бесшумно вошла рослая овчарка и ткнулась мордой в бок Роме. Он потрепал ее за голову, она развернулась и легла у ног Жени, внимательно следя за тем, что делает Оля.

— Джессика, это ты от меня ее охраняешь, да? — возмутилась Оля.

Собака широко зевнула, демонстрируя отличные белые зубы.

— Джессика меня любит, — Женя погладила собаку и вздохнула. — Я тебе салат не дам, мне тебя жалко.

Рома вспрыснул от смеха, зажимая рот рукой. Оля треснула его полотенцем и, возмущаясь, вышла из кухни.

— Пойдем с нами, — предложил Рома, кивнув на Джессику. — А то эта тебя сейчас съест.

Он произнес последнюю фразу шепотом, но тут, же услышал голос матери.

— Я все слышу, нечего там шептаться.

— Пойдем, — закивала головой Женя. — Мама, а я пойду с Джессикой погуляю?

— Только недолго, — ответила мать, копаясь в шкафу в соседней комнате.

— Ну, может к Дашке забегу, можно?

— Можно, только ничего у них не ешь, — строго сказала мать. — Знаю я их, накормят тебя всяким. Ты так по весу не пройдешь.

— Да и плевать, — одними губами прошептала Женя.

Рома дожевал зеленую чачу, забрал тарелку у сестры, которая давно с отвращением отодвинула ее от себя, поглядывая на собаку, положившую ей свою морду на колени. Женя потрепала ей уши и встала, собака пошла за ней в комнату.

— Мам, хлеба не надо купить? — спросил Рома, надевая куртку.

— Купи два батона, а то твой папа скоро придет, а у нас мало хлеба.

— Ладно. Женька, ты готова?

— Сейчас! — раздалось из-за закрытой двери.

— Ты там за сестрой следи, понял?

— Зачем? Она разве маленькая? — пожал плечами Рома.

Дверь открылась, и прибежала овчарка, встав около него, чтобы он защелкнул поводок в ошейнике. Женька вышла в желтых лыжных штанах и свитере с высоким горлом яркого зеленого цвета с пугливыми оленями на груди.

— Ты что как чучело вырядилась? — сказала Оля.

— Нормально. Я же гулять иду, — ответила Дочь, застегивая куртку. — Мама, а где моя зеленая шапка?

— Какая? Эта та старая? Я ее убрала.

— Достань, я хочу ее надеть.

— надень другую, я же тебе купила.

— А я хочу ее, — упрямо сказала Женя.

— Когда ты будешь современно одеваться? Выглядишь, как библиотекарша, — проворчала Оля, доставая из шкафа зеленую шапку, в которой Женя ходила еще с первого класса.

— Мне все нравится, — ответила она и стала играть с собакой. Собака радостно отзывалась на игру, несколько раз опасно вставая на задние лапы, норовя снести вешалку со шкафом.

— Нечего дома баловаться, — Оля вытолкала их на лестничную площадку.

На улице сильно подморозило, Женя прикрыла лицо варежкой, постепенно привыкая к морозному воздуху. Джессика терпеливо стояла рядом, ожидая команды хозяйки для игры.

— Вперед! — крикнула Женя, отпуская собаку с поводка. Овчарка радостно побежала во двор, скуля от нетерпенья, оборачиваясь на запаздывающих хозяев.

— иди сюда, иди сюда! — приказал ей Рома, подзывая собаку, та послушно подбежала. Он стал надевать на нее намордник.

— Так нет же никого, — удивилась Женя, осматривая пустую игровую площадку и одинокую ледовую коробку, над которой ярко горел фонарь.

— Положено, — ответил Рома, отпуская собаку уже в наморднике. — За мной!

Он побежал на лед, овчарка ринулась за ним, вступая в дружескую игру, собака мягко перебарывала хозяина, валя его на спину, но давая ему возможность отбиться от ее натиска.

— Давай, Джессика! — радостно кричала Женя, болея за собаку.

— Ах, вот ты как! — дружелюбно возмущался Рома, борясь с весело рычащей собакой.

— Больные какие-то, — проворчала пересекавшая кварталы сквозь дворы запоздалая жительница, беря в сторону от этой игровой схватки.

Джессика, чувствуя, что хозяин стал уставать, сама прекратила игру, села рядом, скосив голову влево, смотря на Рому дрожащим от