И вот я здесь, а в зале повисла тишина, и все гости, коих на первый взгляд было человек тридцать, сидящие за П-образным столом, уставились на нас. Не ждали.

— Сюрпри-из! — смеюсь со слезами на глазах, перебегая взглядом с одного лица на другое, отмечая, как изменились родственники — кто-то из малявок повзрослел, похорошел, у кого-то, кто старше меня, появились морщинки и даже седина.

Осознаю, как я соскучилась по родным, а они смотрят шокировано, будто привидение увидели. Услышали мой голос, смех и загалдели — узнали меня и Дениса, удивились Сашке — не все, видимо, знали про второго ребенка.

Я дарю цветы плачущей от радости маме, поздравляю ее с юбилеем, плачу вместе с ней, прижимаясь к родной груди. Сколько лет прошло, а запах мамы все такой же — мамин. Неповторимый.

Ребятишки мои пошли по рукам — Дениску окружили племянники — столько лет не виделись, все выросли, галдят, расспрашивают его обо всем. Другая родня Сашку теребит за пухлые щечки, умиляется его рыжим кудряшкам. Я уже привыкла, что малого у меня сравнивают с ангелочком, ему только крылышек не хватает.

И вопросы, вопросы, вопросы со всех сторон — не успеваю отвечать. Где живу, с кем живу, почему муж не приехал. И ждут. Ждут, что я начну жаловаться. А мне не на что жаловаться. Муж у меня замечательный, внимательный, любящий. Детей обожает, на море ездим два раза в год, жильем обеспечены, работы полно и у него, и у меня. Вот как раз из-за работы Иван и не смог поехать с нами. Переживал очень, но я заверила, что все будет хорошо. Со мной два мои мужчины и еду я не куда-нибудь, а на родину, к маме.

В общем и целом наше появление вызвало фурор на мамином празднике, но она сама призналась, что это лучший подарок ей на день рождения.

На следующий день дети остались с бабушкой — мама не могла натискаться с Сашкой и Денисом. Мелкий мой — единственный внук, с котором она не водилась. Только и видела его в скайпе, пусть даже каждый день.

Андрей повез меня «по местам былой славы», точнее по друзьям и подругам. Поселок за годы моего отсутствия изменился, правда, не в лучшую сторону — дороги разбиты, дома серые, несмотря на разгар лета и пышущую зелень. Работы людям как не было, так и нет, все ездят в город либо на вахту. Павел, как мне сказали, как раз тоже в отъезде на заработках. Это порадовало — встречаться с бывшим желания не было. Но утром мы с Денисом сходили в гости к бывшей свекрови, все-таки бабушку надо попроведать. Посидели у нее минут двадцать, послушали ее причитания и слезы и ушли. Тяжело оказалось вспоминать все гадкое, что происходило в этой квартире на протяжении нескольких лет, и ужас охватывает от мысли, что было бы с нами, не улети мы к Ивану.

Полдня у нас с Андреем ушло на поездки в гости. Решили мы убить сразу несколько зайцев — собрать всех желающих вместе и вдоволь наговориться. Уже к вечеру на берег Енисея съехалась толпа — братья со своими семьями, друзья с женами, подруги с мужьями. Кто с детьми, кто без. Таня тоже со своей семьей приехала. Сони только нет — не смогла вырваться. Но это не страшно — с подругой мы общаемся чуть ли не ежедневно то по телефону, то по скайпу с первого дня, как я в Москву приехала. А год назад Соня сама приезжала к нам в гости. Оторвались мы с ней за ночными разговорами и воспоминаниями.

В общем, большой толпой палатки поставили, костер разожгли, шашлыки нажарили, стол накрыли. И ржач на всю округу от воспоминаний нашей молодости до самого утра.

— Господи, я уже забыла, как могут болеть живот и челюсть от смеха. Как же мне тебя не хватало, — жалуется Танюшка, когда мы с ней утром сбежали на берег посекретничать как в юности. Сашка бегает в одних плавочках по берегу, загорает под нашим сибирским солнышком. Мягкие кудряшки пышут огнем под его лучами, а сынок хохочет, убегая по мелким камушкам от набегающих на ступни прохладных енисейских волн.

— Как тебе там в Москве живется? Вернуться не хочешь?

— Ты что? Сюда?

— Ну да, я понимаю. У нас тут ничего не меняется. Все также серо и убого. Но жить можно.

— Жить можно везде — хоть в тундре, хоть в пустыне, когда ты кому-то нужен и тебя любят, а не убивают…

— Серьезно? Все настолько ужасно было, да? Я ведь не знаю ничего. Ты как уехала — ни ответа, ни привета. Маму твою как-то встретила, она и рассказала, что ты в Москву уехала с Денисом, а куда, зачем, почему — никто не говорит.

— Почему? Тань, ты действительно хочешь знать почему?

И пока Саша играет с речным песком, а основная толпа нашего сборища еще спит, я подробно, опуская только самую жуть, рассказываю подружке от чего, почему и к кому я уехала в Москву.

— Же-есть! Как в кино! — Таня шокирована. Я же, оглядываясь назад, тоже ужасаюсь, как я так долго терпела Пашкины издевательства и надеялась на чудо — что исправится, остепенится, любить будет как в юности.

— Ага, сериал, блин, на "Домашнем". Вот знаешь, Тань. Сегодня с Денисом к свекрови ходили. А у нее в квартире ничего не поменялось — та же мебель, те же ковры, посуда. Только старое все, серое и грязное. Это я когда-то, как Золушка, намывала хрусталь в стенке, чтобы блестел, ковры и мебель чистила, а после меня желающих порядок поддерживать, видимо, нет. Ты бы видела, как она плакала, когда нас с Дениской увидела. Еле успокоили. Все причитала, что поздно осознала, что я была лучшей женой для Пашки, чем те шалошовки, которых он потом приводил…

— Пашка сыну хотя бы звонит?

— Ты что? Он о нем, кажется, и не вспоминает. Но недавно мне позвонил. Смотрю — номер незнакомый, говорю «Алло», а мне в ответ: «Сука, ты мне всю жизнь испортила!» и трубку положил. По голосу поняла, что