Турецкий вытер вспотевший лоб:

– Несложно понять, что именно этот Мураби предложил Линникову организовать террор с помощью оспы…

– Да, – согласился Иванчук. – Аль Мураби намеревался создать группы камикадзе, готовых разносить оспу в собственном теле куда будет приказано. Во сколько эта афера ему обошлась – неизвестно, но понятно, что в результате вся троица что-то не поделила. История с самолетом меня лично убеждает, что это была еще не система, а только первый опыт. В его философию, как видно, это вполне укладывалось. Еще немного – и подобные фанатички, зараженные оспой, вот-вот разлетелись бы по городам. Сели бы в поезда московского метро и подмосковных электричек… Хызыр Салпагаров, духовный наставник одной исламской группировки, заявил, что Бен Ладен выделил два миллиона долларов на организацию терактов на территории России. Средства на промывание мозгов у Аль Мураби имелись. Не говоря уже об изготовлении хороших ксив.

– А этот урод себе тоже собирался привить вирус? – спросил Грязнов. – Это же укладывается в его философию?!

– Сомневаюсь, – одновременно ответили Турецкий с Иванчуком.

– Кстати, – оживился Турецкий, – помните убийство депутата Полторака? Такой оголтелый тип был, реакционный. Так вот он, оказывается, собирался продвигать законопроект о принудительной ревакцинации. Так его грохнули, едва он об этом заикнулся.

– Его же вроде помощник застрелил? – засомневался Грязнов. – Этот, Степанов. Там же что-то с уголовными авторитетами они не поделили…

– Черта с два, – возразил Турецкий. – Когда я узнал об этом несостоявшемся законопроекте, то вызвал к себе людей, которые работали в приемной Полторака, и показал им фотографии всех фигурантов по нашему делу. То есть вообще всех, кто как-то оказался причастен. Ну и что б вы думали? Опознали Асеева, этого киллера. Он был в день убийства у Полторака. Попомнишь, Слава, мои слова, мы еще и труп Степанова найдем, где-нибудь закопанный или утопленный.

– Тебя послушать, – усмехнулся Грязнов, – так бедные наши бандиты – чего только на них не навешали! Хотя… может, тут ты и прав. Степанов тип мутный был, его удобно оказалось подставить. – И Вячеслав Иванович тихонько пропел:

А не ходи по льду,

лед провалится,

а не люби вора,

вор завалится…

Турецкий с Мишей удивленно уставились на муровского сыщика.

– Дальше забыл, – сказал Грязнов.

Неожиданно песенку подхватил Иванчук:

Вор завалится,

будет париться,

передачи носить

ох, не понравится.

Грязнов впервые посмотрел на него с явным одобрением.

– А ведь на самом деле мусульманство – одна из самых терпимых мировых религий, – вдруг задумчиво сказал Миша Федоренко. – Пророк Мухаммед говорит: «Когда я приду к Богу, у него будут сидеть Моисей и Христос». Только, вместо того чтобы понять веру другого человека, мы тысячелетиями пытаемся обратить его в свою.

– Смотрите-ка, – улыбнулся Турецкий, – да ты у нас теолог, оказывается. Надо будет сегодня заглянуть в Интернет…

– Что, Саня? – улыбнулся Грязнов, наполняя рюмки. – В новом тысячелетии люди не будут лгать, воpовать, убивать, да? Все это за них будут делать компьютеpы!

Выпили за компьютеры.

– Вот, Александр Борисович, возьмите себе на память. – Иванчук протянул Турецкому блокнот в кожаном переплете с тисненым зеленым полумесяцем. – Это записная книжка Мураби.

В записной книжке была сделана только одна запись – на арабском языке, так что прочитать никто не смог. Но через несколько дней Турецкий встретил знакомого следователя транспортной прокуратуры Ильдара Мамедова, который перевел ему:

"Завершив покорение Китая, монголы согнали сотни тысяч китайских крестьян и, построив огромный флот, дважды пытались высадиться в Японии. Во второй экспедиции, предпринятой в 1281 году, участвовало больше 3 тысяч кораблей и 100 тысяч солдат, однако знаменитые монгольские полководцы оказались плохими адмиралами: флотилия попала в страшный ураган. Тысячи судов разбились в щепки о скалы, и десятки тысяч солдат нашли могилу в морской пучине – с этих пор монголы долгое время не решались выходить в море. Этот ураган японцы назвали «божественным ветром» – «камикадзе».

Эпилог

– Как поживает ваш терьер?

– Прекрасно, Александр Борисович, прекрасно, благодарю вас.

А может, он пса просто подменил, подумал Турецкий о сибирском волшебнике, но вслух, разумеется, ничего такого говорить не стал.

– Знаете, вы у моей дочери теперь просто национальный герой. – Еще бы у своей дочери им стать, подумал Турецкий. – А вот у сына теперь новое увлечение – компьютер, – поделился президент. – Совсем свихнулся парень на этой почве, нет бы в тренажерный зал сходить. У вас есть дети, Александр Борисович? – И не ожидая ответа, президент продолжал: – Вчера он мне анекдот рассказал. «Я выключил компьютер, где-то далеко облегченно вздохнула туpбина… Я включил компьютер, утюг, плиту и кондишн – где-то далеко Чубайс забился в конвульсиях…» Каково, а?! Надо до заседания Совета министров не забыть. А вообще как на ваш вкус, Александр Борисович? Компьютер – отличная штука, да? Он позволяет решать проблемы, которые до изобретения компьютера просто не существовали. – Президент засмеялся.

– Знаете, если чрезмерная увлеченность вашего ребенка компьютерными играми вызывает у вас беспокойство, – Турецкий тоже вспомнил компьютерные «примочки», – постарайтесь приобщить его к более серьезным и здоровым занятиям: картам, вину, девочкам.

Президент перестал смеяться и озадаченно уставился на следователя.

– Ну докладывайте, – предложил президент, – как все это случилось с Баткиным?

– Возможно, для вас окажется откровением, что выдающийся русский ученый, которого мне выпала честь искать, был человеком пьющим… – Тут президент сделал протестующее движение, но Турецкий продолжал: -…И сильно пьющим. Похоже, этой государственной тайной не владел почти никто. Жаль немного потерянного времени, но все равно, точки над "и" расставлены. Академик Баткин мертв, и это уже не исправишь. Суть его истории в следующем. Перед поездкой в Швецию Николай Львович запил. Гулял он дня три, два из них пришлись на выходные, так что никто из его сотрудников этого заметить просто не мог. Пил он крепко, встречался неизвестно где и с кем. То есть отдельные эпизоды его похождений восстановить удалось, и они дают представление об общей картине, масштабе разгула, так сказать…

– Ну все-таки выбирайте выражения, – запротестовал президент. – Вы говорите о нашем национальном достоянии!

– Вот именно! Поэтому я считаю, что сглаживание острых углов по меньшей мере неуместно. Пусть потом газетчики лицемерят, когда получат соответствующие инструкции, а я – следователь и буду называть вещи своими именами. – Турецкий говорил не быстро, но как-то непривычно увесисто и даже сам себе удивлялся. Ему было немного жаль президента, который определенно лично и не был виноват в происшедшей трагедии, но несомненно нес ответственность за нее.