Когда я отпою и отыграю,

Где кончу я, на чем — не угадать?

Но лишь одно наверное я знаю:

Мне будет не хотеться умирать!

Посажен на литую цепь почета,

И звенья славы мне не по зубам…

Эй, кто стучит в дубовые ворота

Костяшками по кованым скобам!..

Ответа нет, — но там стоят, я знаю.

Кому не так страшны цепные псы.

Но вот над изгородью замечаю

Знакомый серп отточенной косы…

Я перетру серебряный ошейник

И золотую цепь перегрызу,

Перемахну забор, ворвусь в репейник.

Порву бока — и выбегу в грозу!

1973

* * *

Я скачу позади на полслова,

На нерезвом коне, без щита, —

Я похож не на ратника злого,

А скорее — на злого шута.

Бывало, вырывался я на корпус,

Уверенно, как сам великий князь.

Клонясь вперед — не падая, не горбясь,

А именно намеренно клонясь.

Но из седла меня однажды выбили —

Копьем поддели, сбоку подскакав, —

И надо мной, лежащим, лошадь вздыбили,

И надругались, плетью приласкав.

Рядом всадники с гиканьем диким

Копья целили в месиво тел.

Ах дурак я, что с князем великим

Поравняться в осанке хотел!

Меня на поле битвы не ищите —

Я отстранен от всяких ратных дел, —

Кольчугу унесли — я беззащитен

Для зуботычин, дротиков и стрел.

Зазубрен мой топор, и руки скручены.

Ложусь на сбитый наскоро настил.

Пожизненно до битвы недопущенный

За то, что раз бестактность допустил.

Назван я перед ратью двуликим —

И топтать меня можно и сечь.

Но взойдет и над князем великим

Окровавленный кованый меч!..

Встаю я, отряхаюсь от навоза,

Худые руки сторожу кручу.

Беру коня плохого из обоза.

Кромсаю ребра — и вперед скачу.

Влечу я в битву звонкую да манкую —

Я не могу, чтоб это без меня, —

И поступлюсь я княжеской осанкою,

И если надо — то сойду с коня!

1973

Я не успел

(Тоска по романтике)

Болтаюсь сам в себе, как камень в торбе

И силюсь разорваться на куски.

Придав своей, тоске значенье скорби,

Но сохранив загадочность тоски…

Свет Новый не единожды открыт,

А Старый весь разбили на квадраты,

К ногам упали тайны пирамид,

К чертям пошли гусары и пираты.

Пришла пора всезнающих невежд,

Все выстроено в стройные шеренги,

За новые идеи платят деньги —

И больше нет на «эврику» надежд.

Все мои скалы ветры гладко выбрили —

Я опоздал ломать себя на них:

Всё золото мое в Клондайке выбрали.

Мой черный флаг в безветрии поник.

Под илом сгнили сказочные струги,

И могикан последних замели.

Мои контрабандистские фелюги

Худые ребра сушат на мели.

Висят кинжалы добрые в углу

Так плотно в ножнах, что не втиснусь между.

Смоленый плот — последнюю надежду—

Волна в щепы разбила об скалу.

Вон из рядов мои партнеры выбыли —

У них сбылись гаданья и мечты:

Все крупные очки они повыбили —

И за собою подожгли мосты.

Азартных игр теперь наперечет.

Авантюристов всех мастей и рангов…

По прериям пасут домашний скот —

Там кони пародируют мустангов.

И состоялись все мои дуэли,

Где б я почел участие за честь.

Там вызвать и явиться — всё успели.

Всё предпочли, что можно предпочесть.

Спокойно обошлись без нашей помощи

Все те, кто дело сделали мое, —

И по щекам отхлестанные сволочи

Бессовестно ушли в небытиё.

Я не успел произнести: «К барьеру!» —

А я за залп в Дантеса все отдам.

Что мне осталось — разве красть химеру

С туманного собора Нотр-Дам?!

В других веках, годах и месяцах

Все женщины мои отжить успели, —

Позанимали все мои постели,

Где б я хотел любить — и так, и в снах.

Захвачены все мои одра смертные —

Будь это снег, трава иль простыня, —

Заплаканные сестры милосердия

В госпиталях обмыли не меня.

Мои друзья ушли сквозь решето —

Им всем досталась Лета или Прана, —

Естественною смертию — никто,

Все — противоестественно и рано.

Иные жизнь закончили свою —

Не осознав вины, не скинув платья, —

И, выкрикнув хвалу, а не проклятья,

Беззлобно чашу выпили сию.

Другие — знали, ведали и прочее, —

Но все они на взлете, в нужный год—

Отплавали, отпели, отпророчили…

Я не успел — я прозевал