Каждый экипаж шаттла становится семьей, но в нашем экипаже STS-125 связь была особенно крепкой. Пятеро из нас — четверо специалистов по ВКД и Меган — были вместе с того момента, когда началась разработка процедур. Когда появились Скутер и Рей Джей, команда была готова. Мы день за днем были вместе в течение двух лет, находились в одном офисе, тренировались в бассейне, занимались на симуляторе шаттла. Мы ездили в «Эллингтон», надевали свои костюмы, забирались в Т-38 и строем летели на мыс Канаверал, в центр Годдарда или в лабораторию Эймса. НАСА отправило нас на Аляску, в поход на каяках. Это была экспедиционная тренировка, чтобы сплотить нас. Мы вернулись назад, став еще ближе, чем раньше. Мы вместе ужинали каждую неделю. Мы были сплоченной группой людей, которые сошлись по-настоящему хорошо.

Мы знали, что нам выпал шанс стать частью чего-то особенного — последнего великого полета эпохи шаттлов. Это была рискованная миссия, где на кону стояли жизнь и смерть телескопа, но это не омрачало того, что мы делаем. Если уж на то пошло, это заставляло нас веселиться и наслаждаться каждой секундой каждого дня. Было такое ощущение, что мы участвуем в какой-то авантюре, в огромном приключении. Иногда казалось, что мы живем в кино. Мы были друзьями Оушена, Великолепной семеркой, Грязной дюжиной — отличной командой, которая собралась вместе, чтобы сделать одну, последнюю, очень важную работу. Средства массовой информации и публика создали ажиотаж вокруг этого полета: мы бежали наперегонки со временем, чтобы спасти самые важные научные достижения космической эпохи. ABC News, Discovery, продюсеры Nova с канала PBS — все они хотели тенью следовать за нами во время тренировок, чтобы оставить документальные свидетельства нашего полета. У НАСА сложились определенные отношения с людьми из IMAX. Корни этих отношений уходили к началу 1980-х, и благодаря им было снято несколько фильмов о программе Space Shuttle: «Мечта жива», «Голубая планета» и «Космическая станция 3D». Во всех этих фильмах использовался материал, отснятый астронавтами на борту шаттла. Поскольку STS-125 снова существовала, Грунсфелд начал переговоры с IMAX о том, чтобы снять документальный фильм о последней миссии по спасению «Хаббла». Эта идея понравилась. Операторы из IMAX начали снимать нас во время тренировок и учить пользоваться специальными камерами в космосе, чтобы мы могли заснять сам полет.

И еще одна непонятная мне тогда штуковина вдруг проявила себя как средство массовой информации, которое, как выяснилось позже, имело наибольшее значение из всех. Twitter тогда только-только появился. Люди посылали сообщения размером в 140 символов о том, что они сегодня ели на обед и так далее в таком роде. Президент писал твиты во время своей инаугурации, и, очевидно, это входило в традицию. Примерно за месяц до нашего старта отдел связей с общественностью НАСА предложил мне стать первым астронавтом в Twitter. Они хотели, чтобы я писал сообщения о наших тренировках, а потом отправлял первые твиты из космоса.

Я был рад попробовать, но тогда не представлял, во что это выльется. Также я не имел никакого представления, о чем мне писать, поэтому начал рассказывать людям, что я делаю. 3 апреля мы были в Космическом центре имени Кеннеди, чтобы провести проверку с предстартовым отсчетом времени, и я послал свой первый твит:

Так все и началось. Когда мы вернулись в Хьюстон, я начал посылать сообщения пару раз в день:

Я посылал твиты из гидролаборатории, из симулятора шаттла, с игр Даниэля в Малой лиге. Я начал следить за тем, что пишут другие люди, а они начали следить за моими твитами. У них были тысячи вопросов, и я отвечал на столько, на сколько получалось. Люди спрашивали о карантине, о выходах в открытый космос, о наших тренировках. Больше всего спрашивали о том, как часто я буду посылать твиты с орбиты: они хотели разделить мой опыт и следовать за мной.

Для меня социальные сети изменили все. Я мог поделиться всем, чем хотел, с любым, кто станет слушать. С каждым перепостом и с каждым заданным вопросом количество людей, которые следили за моими новостями, росло: 10 000, 20 000, 50 000, потом — 100 000, 200 000. И это случилось меньше чем за месяц! У всех этих людей было обыкновенное, житейское любопытство к той жизни астронавта, которая остается за сценой. Когда я сел в Т-38 и мы строем полетели во Флориду на стартовую позицию, я мог этим с ними поделиться. Когда я проходил последнюю проверку моего скафандра и системы жизнеобеспечения, они словно были в одном помещении со мной. И в 14:01 11 мая 2009 г., когда заревели двигатели «Атлантиса» и чудовище из научной фантастики двинулось с места, схватило меня поперек груди и поволокло в космос, каждый из этих людей принимал участие в этом приключении.

Вот что я написал, когда «Атлантис» добрался до орбиты — первый твит из космоса. Я продолжал слать твиты, когда мог, погружая людей в наше путешествие, но я был занят с момента старта, занят гораздо сильнее, чем в 109-й. Я отвечал за процедуры во время первого витка, когда шаттл из космической ракеты превращается в космический корабль. К счастью, в этот раз меня не тошнило, и я смог все спокойно сделать. Также нам следовало произвести осмотр, который теперь, после «Колумбии», стал частью стандартных процедур после запуска. На третий день полета Меган успешно захватила телескоп манипулятором и поместила его в грузовой отсек, пока мы с Грунсфелдом, Буэно и Дрю проверяли наши скафандры для выхода в открытый космос, пробегали по контрольным листам и готовились отправиться наружу.

Во время первого выхода Грунсфелд и Дрю демонтировали старую широкоугольную планетарную камеру 2 и заменили ее на широкоугольную камеру 3, снабдив «Хаббл» куда лучшим инструментом для крупномасштабных, детальных фотографий в значительно более широкой цветовой гамме. Они заменили компьютер передачи и обработки данных, который вышел из строя в сентябре прошлого года. Таким образом, восстановилась возможность передавать данные с телескопа. Грунсфелд и Фьюстел закончили тем, что установили механизм захвата в нижней части корпуса телескопа.

Во время второго выхода мы с Буэно поменяли одну из отказавших аккумуляторных батарей и установили блоки гироскопов. Пока Буэно занимался этой работой, я принялся за выполнение нескольких опережающих задач, чтобы завтра Грунсфелду и Дрю было проще заниматься ремонтом усовершенствованной обзорной камеры. Чтобы заставить камеру работать, нам нужно было проложить к ней новый жгут электропитания — кабель длиной 183 см. С того места, где мы расположились для работы с гироскопами, мне было удобно проложить этот кабель для запланированной работы следующего дня. Я отправился за кабелем, взял его и прикрепил к своему рабочему месту, чтобы позже заняться его установкой.