– Это завсегда пожалуйста, – обрадовался трактирщик, что я не придал значения его откровениям, – это мы сейчас сделаем…

Внешне он почти неотличим от человеческого создания, его выдает только мертвенная бледность кожи, хрящеватые суставы и неправильная форма лысого черепа. К тому же у него странная походка, он словно подпрыгивает, когда идет, и постоянно размахивает руками, помогая себе перемещаться в пространстве. У него глаза цвета спелого плода свидерии, правда, он может менять их по своему вкусу. Ушные раковины у него большие, а мочки провисают, левое ухо, как правило, больше правого. Нос маленький, повышенной ноздревой волосатости.

Вот все, что нам известно о повелителе вилисов. Впрочем, как вы сами можете, наверное, догадываться, описание это весьма условно, по большей части приметы эти почерпнуты из народных представлений, ведь видеть повелителя вилисов воочию еще никому не удавалось. У нас нет прямых свидетельств его существования. Но анданская церковь утверждает, что такой род нечисти непременно должен существовать… Я спрошу вас, кому как не божественным служителям, которым открывает правду сам Создатель, этого не знать?

Описание повелителя вилисов в составленной отцом Колобородом «Азбуке бестий»

Мы переночевали в питейном зале таверны, – крепко накачались светлым элем и уснули прямо на полу. Так что утром у меня болели все кости. Ну и, конечно, голова. Трактирщик бормотал что-то о порче имущества и разорении и никак не желал цедить нам в кружки еще светлого эля, пока не получил от Варнана в зубы. После этого он стал гораздо покладистее, вник в нашу скорбную ситуацию и только уныло рассматривал нас единственным глазом – второй совершенно заплыл.

По правде сказать, все столы, стулья, да и стойка в нескольких местах действительно были изрублены в щепки, и я, напрягши память, смутно припомнил, что вроде бы что-то такое было. Кажется, мы с Каром Варнаном поспорили, чей меч окажется острее. А может, кто быстрее расправится с мебелью в таверне. Я вспомнил, как заношу Мордур над одним из столов и со свистом опускаю вниз. Я потряс головой, отгоняя неприятные видения. К чему мне думать о пустяках? Лучше я буду размышлять о делах государственной важности, как и подобает особе королевской крови.

Выпив эля порядком, чтобы голова не сильно гудела после вчерашнего, а совершенно успокоилась, мы покинули гостеприимное заведение. Кар Варнан продолжал бранить жадного трактирщика и разбойников, поминутно трогая порезанные руки. Он свирепо выкрикивал грязные ругательства и махал пудовыми кулаками, они со свистом рассекали воздух возле моего лица, заставляя меня время от времени замедлять шаг.

– Надо же, какие мерзавцы, – орал он и начинал передразнивать Куилти, – мы ваши самые ярые сторонники. Убить их всех мало было!

Ламас едва передвигал ноги, на него было страшно смотреть. Он плелся за нами и тихонько кряхтел с каждым новым шагом.

– Ламас, ты уверен, что можешь идти? – спросил я. – Может, нам имеет смысл задержаться в таверне на недельку?

Про себя я подумал, что идея вовсе не дурна.

– Нет, нет и нет, – ответил колдун, – надо двигаться на юг… – и застонал, – когда-нибудь моя магия меня прикончит…

– А ты старайся колдовать поменьше, – посоветовал Варнан, – глядишь, и мы целее будем.

Ламас недобро поглядел на великана, но ничего не ответил – наверное, действительно был не в форме.

– Вот интересно, – заметил я, – пока ты был вчера в отрубе, трактирщик что-то такое начал рассказывать. Мне кажется, он хотел нас о чем-то предупредить, а потом передумал.

– Да заговаривается он просто, – предположил Варнан, – у меня такое раньше было, когда стенобитное… – он покосился на Ламаса и решил, что дальше продолжать не стоит, иначе колдун не преминет воспользоваться историей с орудием и будет постоянно упоминать о ней по любому поводу, – ему просто по голове вчера досталось, вот и мелет невесть что.

– Возможно, и заговаривается, – заинтересованно сказал Ламас, – а давайте поинтересуемся у священника. Может, он что-нибудь знает? Заодно расскажем ему, что будущий правитель Стерпора Дарт Вейньет избавил деревню от разбойников. Пусть отче порадуется и расскажет прихожанам, все к лучшему…

В тот момент мне тоже казалось, что священник искренне обрадуется тому, что мы разогнали бандитов. А ведь слова трактирщика, произнесенные еще до начала возлияний, вполне могли натолкнуть меня на мысль, что дела в деревушке обстоят совсем иначе, чем нам представлялось…

– Да-да, – сказал я, – его рассказ будет способствовать, как ты там, помнится, выразился, моей раскрутке, вот…

Возле церкви было все так же тихо. Похоже, в деревне пока никто не верил, что господству разбойников наступил конец. Наверное, люди продолжали прятаться. Ну, ничего. Вот расскажем священнику, как мы разогнали банду негодяев, а он донесет светлую новость до всех остальных, и дела здесь пойдут на лад – тогда и петухи запоют, приветствуя случайных путников.

Дверь священник успел кое-как приладить на место. Но и не думал ее запирать. Теперь в зловещей тишине она едва слышно хлопала от ветра. Мы остановились.

– Я зайду, – сказал я, – потолкую с ним сам.

– А я тут, пожалуй, постою. – Кар Варнан выглядел крайне смущенным. Я решил, что его до сих пор заботит то, что в прошлый раз он повредил церковное имущество. Но впоследствии оказалось, что его заботит совсем иное, а именно хищение церковного имущества.

– Я тоже не пойду, – откликнулся Ламас, – негоже мне в церкви появляться. Еще Бог их анданский покарает. – Он недобро усмехнулся, как мне показалось, с изрядной язвительностью.

– Хорошо, хорошо, – я поднялся по ступеням, – вы мне и не понадобитесь…

Я открыл дверь и, стараясь не сильно шуметь – церковь все же, направился по скрипучим половицам в глубь помещения. Внутри царили полумрак и прохлада, воздух был наполнен благовониями, пахло чем-то смутно напоминающим запах волос Рошель де Зева. Словно аромат розовых лепестков витал вокруг, совершенно не сочетаясь с омерзительной вонью разложения, царившей снаружи. Я никак не мог разглядеть, где находится священник, а потому все продолжал и продолжал идти к алтарю, пока не наступил на что-то твердое. Я посмотрел вниз. Оказалось, что под ногой у меня – главная икона анданской церкви, святой Сева Стиан, весь истыканный стрелами, принимает смерть мученика. Как мог местный священнослужитель допустить, чтобы подобная реликвия валялась под ногами, словно обычный мусор? После того как я задался этим вопросом, мне вдруг стало очень не по себе. И все же я двинулся дальше. Свет, падавший из небольшого оконца под потолком, слабо освещал внутреннее пространство, из глубины церкви до меня доносились какие-то звуки, больше всего напоминавшие хлопанье в ладоши или шлепки. Доски, на которые я наступал, тихонько поскрипывали. К тому же запах благовоний в определенный момент вдруг показался мне приторным, и будто бы от него даже закружилась голова, словно он обладал одурманивающей силой. Все это создавало атмосферу вовсе не религиозности, а скорее ужаса… Я ощутил острое желание вернуться и позвать сюда Ламаса – он-то сразу сообразит, что такого странного в этой церкви и почему я вдруг ощутил страх. Но гордость не позволила мне этого сделать. Может, кликнуть священника? Но что-то говорило мне, что этого делать не следует. Я вспомнил гладкое лицо, серьезные карие глаза под кустистыми бровями, и мне снова показалось, что в облике священника было какое-то несоответствие его сану, что-то такое, чего в нем не должно было быть. Или мне это показалось? Ах да, вот что в нем было странным. Мочки его ушей, они были слишком маленькими и неестественного сливового оттенка. А за ушами будто что-то шевелилось. Или это всего лишь моя мнительность?