– Ухм, – смущенно пробормотал великан, аккуратно положил сорванную дверь на крыльцо и вошел внутрь. Отсутствовал он не больше минуты.

– Странно, – сказал он, появившись на пороге и что-то быстро пряча за пазуху, – там никого нету.

– Что, совсем никого?! – Ламас почти подпрыгнул. – Это очень дурной знак, священник, видно, тоже сдох от нонгита… вот и лошадь…

– Ты что там прячешь? – с подозрением поинтересовался я у Варнана, зная его предосудительную склонность к воровству.

Великан развел руками:

– Я?! Прячу?!

– Эй, вы что там ищете?! – раздался вдруг голос позади нас. – Там ничего нет!

Судя по всему, говоривший был весьма раздражен. Мы обернулись. Перед нами стоял священник. Собственной персоной. Должно быть, этот приход принадлежал ему, потому что он немедленно взбежал на ступени крыльца и стал скорбно разглядывать ущерб, причиненный излишками силы Кара Варнана.

– Вот негодяи, дверь с петель сорвали, – укоризненно сказал он, – ну что вам не сидится в чертовом кабаке? Опять полезли в церковь. Сколько раз вам говорить, что вы бессмертной душой рискуете. Бессмертной душой! Не надо в церковь ходить… Не надо! Сидите спокойно и накачивайтесь элем.

Он повернул к нам свирепое лицо и гадко харкнул на землю. В его внешности мне вдруг почудилось нечто необычное, словно у него было что-то не так с физиономией. Я некоторое время приглядывался к нему, но поскольку никаких особенных странностей не заметил, то решил, что мне, видно, показалось.

– Мы это, – смущенно пробормотал Кар Варнан, который всегда носил под рубашкой крестик анданской церкви, – только хотели кого-нибудь найти, поговорить…

– О чем, грешники, мы можем с вами говорить?

– У вас что, мор? Да, мор? – вылез вперед Ламас. – Где люди-то? Умерли все небось? Как эта лошадь? – Он ткнул пальцем в дохлую кобылу.

Священник посмотрел на нас с искренним удивлением.

– Так вы что же, не из этих? – спросил он. – Эк вас занесло. – Он ухмыльнулся, потер ладони, его рот растянулся в нехорошую усмешку.

– Из каких из этих? – язвительно поинтересовался я. – Мы из тех, вообще-то, самых тех что ни на есть.

– Эй, да я вас знаю, – священник ткнул в меня пальцем, – вы и точно из тех, Дарт Вейньет, Лишенный Наследства, так? Я портрет видел… Да вон же у меня и на церкви один висит, за вашу голову награда назначена – тысяча золотых. Неплохо, как я понимаю, по здешним меркам?

– Ну, да-да, это я… тысяча золотых… очень неплохо… а что случилось с деревней?

– Ах, с деревней, – священник махнул рукой, – да все прячутся просто, боятся, пойдите вон в тот дом, там – таверна, все и узнаете.

– А что мы должны узнать? – Ламас подозрительно насупил брови. – Что там такое?

– Идите, идите, – священник поднял дверь и принялся прилаживать ее на место, – и не ломайте больше церковное имущество… а не то вас Бог покарает.

– Ага, уже покарал, – проворчал Ламас, наклонился ко мне и сказал, – не нравится он мне, темнит что-то.

– Так, пошли в таверну, – беззаботно решил я, – на месте разберемся.

– Вот это по-нашему, – обрадовался Кар Варнан, – поедим, значится, и эля пропустим по глотку.

Откровенно говоря, меня занимали те же мысли.

Мы приблизились к таверне, внешне она выглядела вполне пристойно, над входом темным деревом было выложено одно только слово – «Таверна». Я толкнул дверь, и мы вошли в питейное заведение. Внутри царила обыденная атмосфера деревенского кабака: тяжелый воздух, пропитанный парами алкоголя и табака, казалось, сгустился в небольшом помещении, звучали разговоры, горели свечи, слышался стук кружек по столам.

После нашего появления народ в таверне вдруг заметно приумолк. Сидевшие за столами забулдыги с тяжелыми, оплывшими, как восковые свечи, лицами словно по команде повернули головы в нашу сторону и мрачновато наблюдали, как мы идем к стойке. Тишина воцарилась такая, что я явственно слышал, как скрипят и прогибаются доски, когда на них тяжело ступает Кар Варнан.

– Да это же Дарт Вейньет, – прошептал кто-то.

– Ш-ш-ш, – шикнули на него, и вновь воцарилась тишина.

Ламас недоуменно озирался, он потянул меня за рукав.

– У меня дурное предчувствие, милорд, – испытывая нервное напряжение, колдун запустил пальцы в бороду и принялся там копошиться.

– Спокойнее, Ламас, – едва слышно проговорил я, – просто меня уже знают, я стал популярен в народе…

– Может быть. – Ламас немного успокоился, но бороду не оставил.

В абсолютной тишине мы приблизились к стойке. Хозяин таверны был совсем бледный и какой-то растерянный, лоб его покрывала испарина, а толстые пальцы заметно дрожали.

– Здравствуйте, милорд, – срывающимся голосом проговорил он.

Похоже было, что этот человек находится всего в одном шаге от того, чтобы упасть на пол и забиться в истерике.

– И он меня узнал, – я обернулся к Ламасу, – ну, что я говорил? Ты ведь узнал меня?

– А кто вас не знает, – хозяин вытаращился на меня и всхлипнул, – вас все знают…

Из его глаза вдруг выкатилась большая слеза и упала на стойку.

– Эй, ты чего это? – спросил Кар Варнан, заглядывая трактирщику в лицо. – Чего ревешь-то?

Тот махнул рукой в сторону зала:

– Вот пришли, пьют, а платить…

– Эй ты, собака, а ну-ка закрой пасть! – резко оборвал его какой-то крепкий малый. Он так резко поднялся из-за стола, что его стул отлетел далеко назад. – Догавкаешься, паскудина, пришибу!

– Вот видите. – Трактирщик поспешно повернулся к крепышу и сделал жест, как будто зашивает рот.

– Так-то лучше, – крепыш вразвалку направился к стойке. Судя по его походке, он был очень уверен в себе, – хотел засвидетельствовать свое почтение, милорд, – самодовольный тип приложил руку к груди, – я, да и все мои ребята ваши самые ярые сторонники…

– Вот как, рад слышать, – откликнулся я, – а что, эти люди все с тобой? – Я обвел зал указательным пальцем.

– Ну да, я – их главарь, мы в некотором роде банда, а меня зовут Куилти, может, слышали?

– Никогда, – признался я. Куилти заметно расстроился.

– Как же так? – спросил он. – А я вот о вас много чего слышал. Вы вроде как тоже грабежом промышляли…

– Слухи иногда бывают правдивы, а иногда обманчивы, – уклончиво ответил я – мне не очень-то хотелось вспоминать о прошлом, из-за которого я заслужил прозвище Король оборванцев. Пределы побери, это досадное прозвище преследовало меня и по сию пору! Хотя иногда, как показывает практика, даже дурная слава оказывается полезной. Она, например, расположила ко мне одноглазого Ревву, да и этих разбойников, похоже, тоже…