создаются не идеальные, но зато стабильные условия: всегда есть влага, и скачки температуры втрое меньше. А если хотите крупных плодов — полейте канавки. Достаточно четвёртой части обычной нормы. В первую же ночь тёплый пар обильно напитает грядку.

Копать почву после такой мульчи уже не приходится — она становится рыхлой. Опасность одна: сильные дожди. Если вода в канавах застоится, корни под плёнкой могут загнить. Выход простой: предусмотреть небольшой наклон, чтобы вода могла уходить.

Вот так, днём охлаждая почву, а ночью охлаждаясь сама, растительная мульча в лесах и степях постоянно осаждает воду. Днём вода конденсируется в почвенной толще — для глубоких корней, а ночью — на нижней стороне мульчи, для поверхностных корней.

Какой нужен дождь, чтобы создать реку? Это очевидно: непрерывный. Вот именно такой дождь и идёт в толще земли. Ведь родники, ручьи и реки текут круглый год. И вот что интересно: «высасывая» эти реки для орошения, полеводы даже не задумываются, откуда эта вода! Единственный источник влаги для «научной» агрономии — осадки и полив. Орошая «район недостаточного увлажнения», учёный не видит, что берёт из реки избыток почвенной воды! Когда мозги плугом перевёрнуты — всё вверх ногами.

Главный водяной насос планеты — разница температур в структурированной почве. Дон и Волга, Арал и Байкал — не дождь со снегом, а прежде всего подземная роса. Дождь — не более, чем излишек этого почвенного конденсата. А что такое «осадки как основа климата», мы, южане, отлично знаем. Почвы распаханы, леса вырублены — остаются осадки. Упала летняя сушь — колодцы обмелели, речка пересохла в пыль. Наоборот, ливни прошли, снег сошёл — наводнение! Были десятки родников, остались единицы.

Даже в самых сухих пустынях постоянно выпадает подземная роса, образуются глубинные водоносные слои — они и питают пустынную растительность. Любая природная почва создаёт несколько водоносных горизонтов, объём которых на порядки больше годовых дождей и снегов. Разумеется, растения знают об этом с момента выхода на сушу. Вся их жизнь, всё их устройство приспособлено к разным формам подземной воды. Эволюция свершилась, механизм уже отлажен. Нам остаётся только придумать, как умнее использовать его.

Плодородное болото? Ну да!

А я иду, совсем не утомлённый, Лет двадцати, не более, на вид, И, как всегда, болот огонь зелёный Мне говорит, что путь открыт!

А. Городницкий

Года три назад Владимир Арсентьевич Олисов из Ижевска прислал мне вырезку из журнала «Изобретатель и Рационализатор» (№ 5, 1988). Материал прямо говорит: мы легко можем освоить все торфяные болота — с помощью органики и микрофлоры плодородным становится даже кислый и бедный верховой торф.

Метод создал и испытал в конце 70‑х сотрудник Питерского НИИ лесного хозяйства Л. Смоляницкий. Он научился выращивать на болотах и хлеб, и картошку, и пропашные. Рассуждал просто. Торф почти идеален физически: порист, влагоёмок, хорошо дышит; кроме того, это гуматы и эффективный комплекс для связывания и обмена питательных солей. Даже в верховом, самом бедном торфе есть какое–то питание, но всё оно прочно удерживается гумусом. Удобрения сыпать без толку: часть свяжется, а остальное быстро вымоется водой. Кто мобилизует связанные элементы? Только микроорганизмы.

Значит, надо повысить биоактивность торфа. В качестве активной добавки Смоляницкий использовал выращенные на опилках кормовые дрожжи. Запаривал их и вносил 250 кг/га. Добавлял известь, удобрения и микрофлору — жаль, в статье нет об этом подробностей. Всё это вместе составляло БИОМЕЛИОРАНТ. С каждым годом его дозы можно было уменьшать без ущерба для урожая: торф оживал.

На фоне традиционной «научной мелиорации» метод выглядел, мягко говоря, странно: затраты впятеро меньше, а урожай — вчетверо больше. Например, если взять за контроль обычное мелиорированное поле, то сухая биомасса овса получалась в 4–5 раз больше, сами растения — вдвое выше, а урожай зерна — как на чернозёмах. Картошка родила до 900 ц/га. Опытные делянки были заметно выносливее, устойчивее к влажности. Всё это обходилось в 50 долларов на га — впятеро дешевле обычных «осушительных работ». И эффект давало уже в первый год, против шести–семи при осушении.

Вот только кучу разных НИИ, занятых «осушительной мелиорацией», пришлось бы переориентировать, а проще — закрыть. Не-е, так не пойдёт! В общем, в интернете я не нашёл ни одного упоминания об этом методе. Если кому–то известны подробности и судьба изобретения, буду очень благодарен за рассказ.

Итак, жители торфяников могут смело пробовать оживить торф. Определённо, можно не только дрожжи использовать, ведь Смоляницкий исходил из своих возможностей. Думаю, годятся любые сидераты, от бобовых до кукурузы. Тем более, что нужные бактерии — АПМ «Сияние», ЭМ-препараты — у нас есть.

Наш путь — биологическое земледелие

Урожайность сделала своё дело.

Урожайность может уйти.

Профессор Михаил Николаевич Новиков — « главные мозги» ВНИИ органических удобрений и торфа (ВНИПТИОУ). Продукт его отдела — система биологического хозяйствования для Владимирской области, а с небольшими уточнениями — для всего Нечерноземья. Традиционно на Владимирщине процветало мясо–молочное животноводство. «Интенсив» и перестройка фактически похоронили это направление. Но достаточно обратиться к природной разумности, как всё меняется за считанные годы!

«Европейского уровня минералки и химии у нас нет и, слава Богу, не будет. Интенсив на наших площадях — гарантированная экологическая катастрофа. Нам не нужны сверхурожаи — за глаза хватит 30 ц/га, чтобы накормить себя и соседей. Главное, чтобы эти урожаи были очень дешёвыми и здоровыми. Наш путь — биологизация земледелия. Мы должны идти путём повышения плодородия. Всё, что для этого нужно, — умное применение севооборотов и кормовых сидератов», — уверен Новиков. И прав по факту. Учёные не просто зрят в корень, они применяют свою систему в деле. Урожаи растут и дешевеют, хозяйства крепнут.

Приведение к природной разумности» началось в СПК «Илькино», на самых бедных подзолах Меленковского района. Там было, как везде: зерна брали по 8–10 ц/га, картошки — до 120, сена — по 15–18 ц/га. Молока — по 1 000–1 500 кг от фуражной коровы. Сейчас зерна берут в среднем по 25, сена — по 40, кукурузы на силос — до 200, картошки — по 250 ц/га. А по надоям приближаются к Голландии: до 8 000 кэгэ!

Как это получилось? Михаил Николаевич объяснил мне всё по пунктам.

   1. Пахота, чёрные пары и пропашные культуры за два десятка лет убили 80% гумуса. Осталось его не гектаре — неполная тонна. Поэтому главное — вернуть почве плодородие.

Во–первых,