– Но что я могу сказать им?

– Джей, да брось! Ты же проповедник. Придумай что-нибудь. Не пытайся задавить злость, отчаяние и прочее в том же роде. Используй их. Пусть они выльются в проповедь, понятно?

Кэмпбелл потер ладонью небритый подбородок.

– Слушайте, тех детей еще не отскребли от обломков, а ты мне говоришь…

– Знаю, знаю, – заговорил Уокер уже добродушнее. – Я кажусь беспардонным и циничным – но это моя работа. А твоя работа – помочь своей конгрегации в этот жуткий день – то есть ночь – и призвать к мужеству. «Наш бог – могучая крепость» и все такое. Тебе нужно пресечь колебания и сомнения, пусть ты и сам колеблешься. Особенно если колеблешься. Тем лучше поймешь, что у них на душе.

– Ну ты и кадр, – сказал Кэмпбелл, глядя беспомощно на Уокера.

– Ну да, конечно, я был бы вовсе не человек, если бы оно меня не трогало время от времени, но… в общем, знаешь, когда приходит время работать по-настоящему, я как те хирурги старых времен с ржавыми пилами. Чем меньше сомневаешься, тем оно, в конце концов, милосердней.

– Хорошо тебе говорить. Я не приучен мыслить беспардонно и цинично.

– Ну так начинай, – посоветовал Уокер. – Когда шоу? Через десять минут?

Кэмпбелл посмотрел на часы.

– Угу. Восемь тридцать.

– Эх. Ладно, я уберусь покамест, делай дело без помех. Но буду слушать, – американец постучал по уху. – Ты не забывай.

– Вряд ли я сумею это забыть.

Уокер двинулся прочь в направлении, противоположном убежищу Вермелена. Кэмпбелл смотрел ему вслед, пока спина американца не скрылась за деревьями. Тот шел быстро – наверняка по тропинке. Корнелиус же воспользовался возможностью отползти назад, приподняться и отойти.

Кто-то потрогал его за плечо.

Егеря передернуло от усилия – он едва удержался от того, чтобы не завопить. Дрожа, он повернул голову и увидел обезьяньи черты человекоподобного робота в костюме древнего гоминида. Тот запоздало прижал кожистый палец к тонким губам, затем поманил пальцем, развернулся и заковылял прочь. Вермелен опознал в нем – скорее по походке, чем по морде, – Пилтдауна, чей барахливший сустав Кэмпбелл отремонтировал пару дней назад. Метров двадцать оба шли молча, пригнувшись. Затем робот выпрямился и указал жестом – мол, уже безопасно.

– Эх, так-то лучше, – сказал он, потирая поясницу.

– Что происходит? Отвечай! – потребовал Вермелен.

– Сейчас расскажу. Но сначала давай выйдем на дорогу и пойдем как ни в чем не бывало к туристическому центру, делая вид, что просто прогуливаемся.

– Ладно, дело нетрудное, – проворчал егерь. Пилтдаун провел его через хребет по тропке, которой Вермелен раньше не видел, и вывел на дорогу, идущую над озером в Адском кратере. Робот на дорогу спрыгнул, егерь – соскользнул по слежавшемуся вулканическому пеплу до асфальта.

– Ну теперь сойдет, – отметил робот, потирая руки. – Пошли.

Вермелен поспешил следом.

– Сойдет для чего? – спросил на ходу.

– Для того, чтобы не возбудить подозрений у кэмпбелловского сборища.

– А-а. Не про эту ли конгрегацию и говорил Уокер?

– И да и нет. Конгрегация, для которой Кэмпбелл собирается проповедовать, на самом деле находится в Шотландии. А сборище, про которое говорил я, – это дюжина роботов здесь.

– Я так и думал, что Джей ушел в бега с роботами.

– О нет, все совсем не так. Конечно, все мы теперь сидим тихо. Но эти роботы – личная паства Кэмпбелла.

– Он проповедует роботам?

– Да. Звучит убого, но факт.

– Господи боже мой!

– Вот и я о том же.

– А что он…

– Провалиться мне, если знаю. Вот давай и выясним.

С этими словами Пилтдаун перешел дорогу и уселся на валуны.

– Располагайся, – предложил он, похлопав по камню рядом.

Вермелен неловко примостился на жестком сиденье.

– Телефон с собой?

Егерь вынул прибор из кармана.

– А сейчас, – объявил робот, помахивая руками над телефоном, – я войду в мистический транс и передам таинственное вещание твоему дальноговорителю. Или, выражаясь прозаически, ретранслирую на него передачу из сети местных роботов.

Дисплей засветился, показывая Кэмпбелла. Тот стоял на бревне, на котором недавно сидел. Доносящийся из динамика голос казался неестественным, дребезжащим и плоским:

– …Темное время, братья мои и сестры, когда вера наша подверглась суровому испытанию. Тяжело в сердцах наших от злодейства и кровопролития, учиненного, как думает мир, во имя нашей веры. Молитвы наши – с ранеными и скорбящими. Но, разделяя скорбь и гнев, не следует позволять себе сбиться с прямого пути…

И так далее и тому подобное, все такое же звучное и пустое. Вермелен отключился задолго до конца проповеди.

– Ты же обещал мне рассказать, в чем дело, – сказал он Пилтдауну.

– О да. Если подождешь немного, к твоим услугам американец. Он за поворотом. И покажется прямо сейчас.

Вздрогнув, егерь посмотрел налево. Из-за скалы появился Уокер и резво зашагал навстречу. Если он и удивился, обнаружив робота с егерем, то не подал виду. На мгновение Вермелену захотелось броситься наутек. Какая глупость!

Он встал и шагнул на середину дороги. Уокер остановился в нескольких метрах от него.

– Корнелиус, доброе утро, – поприветствовал американец. – Что-то не так?

– Несколько минут назад я видел тебя с Джеем. Уокер глянул на него по-другому.

– Это усложняет дело, – сообщил американец и посмотрел на робота. – Он из компашки Кэмпбелла?

– Не смешите меня, – буркнул Пилтдаун.

– Не совсем, – кивнул Вермелен. – Это местный прожженный циник.

– Если так… – Уокер замялся, потом предложил: – Пойдемте к туристическому центру. Я объясню по дороге.

Они двинулись по крутому подъему. Егерь заметил, что робот вернулся к прямохождению.

– Корнелиус, я должен извиниться, – начал американец. – Я действительно представляю здесь интересы братства святого Патрика, но также и интересы правительства Соединенных Штатов. Я – член команды, расследующей очень серьезный заговор с участием спонсоров Института Бытия. Чтобы не ходить вокруг да около, скажу сразу: они планируют особенно зрелищный теракт в эту пятницу, 11 сентября.

– Что? – воскликнул Вермелен, ошеломленный наглостью замысла.

– Именно так.

– Да кто вам сказал? Они сами?

– Нет, – отрезал Уокер раздраженно. – Мы докопались до этого всего пару дней назад. Их план связан с шотландскими событиями, а Кэмпбелл поддерживает контакты с сектой, которая к этому причастна. Поэтому и было важно, чтобы он не выказал печали по поводу последнего их зверства.