«В темноте, по скользким, крутым тропинкам, взбираясь на скалы, люди падали, опрокидывали пищу и даже теряли котелки. Со времени установившейся гололедицы прекратилась всякая возможность подвоза пищи, и поэтому с половины ноября было признано довольствовать людей консервами».

Генерал-лейтенант Радецкий не раз высказывал озабоченность бедственным положением войск на Шипкинской позиции. Так, в начале октября он докладывал Николаю Николаевичу-Старшему:

— Ваше высочество, провиант у моего отряда на исходе и не пополняется.

— Но у вашего отряда, Фёдор Фёдорович, как мне докладывают, большие склады в Тырнове и Габрове.

— Склады действительно большие. Но на сегодня солдатских сухарей в них уже нет.

— Армейскому интендантству будет приказано восполнить их в самые ближайшие дни.

— Надо это сделать, ваше высочество, крайне срочно. В скором времени сообщение между этими городами и Шипкой может прекратиться совсем. Дороги — сплошной гололёд.

— Сколько вам надо срочных запасов?

— Как минимум двухмесячный запас в Габрово сухарей, крупы и спирту. Иначе Шипкинскому отряду угрожает самый настоящий голод.

— Вы обращались в интендантство с этими вопросами?

— Разумеется. И причём неоднократно. Но от моих просьб к интендантам склады в Габрово и Тырново полнее не стали.

— Хорошо, Фёдор Фёдорович. Провиант для Шипкинской позиции будет доставлен в самые ближайшие дни. Что ещё у вас срочного?

— Наступает зима. Болгары говорят про сильные метели и морозы. А у меня даже для часовых нет ни валенок, ни полушубков.

— Запрос о них в Россию мною уже сделан. На армейские склады валенки и полушубки пока не поступали. Но обещаю, как они придут, Шипкинская позиция первая получит тёплую обувь и обмундирование...

Валенки и полушубки поступили в действующую Дунайскую армию лишь во вторую половину зимы. А на Шипку их доставили только ближе к весне. Да и то в таком количестве, что обеспечить тёплой одеждой и обувью все войска не смогли.

* * *

С провиантом положение дел обстояло не самым лучшим образом не только в войсках генерал-лейтенанта Радецкого. Ещё в августе Николай Николаевич-Старший имел трудный разговор на эту тему с князем Владимиром Александровичем Черкасским, заведующим гражданскими делами при главнокомандующем Дунайской армии:

— Князь, ко мне поступил ваш очередной рапорт. Что вас беспокоит в провиантском деле армии?

— Ваше высочество, та частная компания, которой в апреле сего года было доверено снабжение действующей армии, не выполняет свои обязательства.

— Как это понимать?

— Торговая компания не может поставить провиант и фураж в требуемом для армии объёме. А ведь ожидается прибытие ещё и пополнений.

— Верно, ожидается. Но ведь помимо этих поставок, за которые уже выплачены деньги из армейского казначейства, мы взяли у турок склады, оставленные ими. В Систово, к примеру.

— Турецкие запасы провианта и фуража, ваше высочество, уже на исходе. У болгарского населения мы закупаем сейчас продукты.

— А фураж? У нас же не один десяток тысяч лошадей!

— С фуражом большие трудности. Сена и зернового фуража у местного населения купить мы можем самую крайнюю малость. Кукурузы много, но это, как вам известно, не корм для лошадей.

— Да, к сожалению, кукуруза не овёс. Лошадь только с голоду будет её грызть. Где же тогда на сегодня выход, Владимир Александрович? Вы мой помощник по гражданской части, вам и все карты в руки.

— Выход есть, ваше высочество.

— Какой же?

— Надо воспользоваться законами военного времени.

— Вы говорите о реквизициях? Но они опорочат честь русской армии. Не у болгар же отбирать силой оружия провиант!

— Зачем отбирать? И зачем продовольствовать армию за Дунаем силой оружия?

— Тогда что вы можете мне как главнокомандующему предложить для исправления дел с провиантом и фуражом?

— Предлагаю следующую немедленную меру: потребовать с жителей санджаков Систовского и Терновского поставку в пользу наших войск за деньги сто тысяч кил пшеницы и ржи, а также 40 тысяч кил ячменя и овса. Раскладку реквизиции по селениям утвердит вверенное мне гражданское управление.

— Взять за деньги казны столько зерна у болгарского населения? Но это может вызвать у местных жителей не самое доброе отношение к нам.

— Основная масса реквизиционных поставок ляжет не на болгар, ваше высочество.

— Тогда на кого? Объясните.

— Объясняю, ваше высочество. В селениях этих двух занятых нами санджаков остались большие запасы собранного для турецкой армии провианта, прежде всего муки и зерна. Это раз. Надо убрать с помощью болгар хлеб на полях бежавших из этих мест турок. Это два. Так что в итоге местные болгары продадут нам за деньги не так уж и много из своих семейных запасов.

— Другой выход есть?

— Нет, ваше высочество. Другого выхода из ситуации на сегодняшний день ни я не вижу, ни чиновники гражданского управления при штабе армии. Это реалии войны.

— Но вы же сами знаете, что запасов фуража здесь мало!

— Если завоёванный край не сможет поставить армейскому интендантству всё указанное количество ячменя и овса, то в таком случае, с вашего разрешения, треть фуражных поставок надо заменить кукурузой. И опять же по интендантским ценам.

— Хорошо, такое разрешение я вам дам. А как будет обстоять дело с хлебом?

— Здесь, к сожалению, не наша хлебная нива. Хлеб тут не может быть чистой вейки и отделки.

— Думаю, что нашему солдату не привыкать к походному хлебу не самой лучшей выпечки. На то он и солдат.

— Ваше высочество, интендантские цены на хлебный провиант, на наем фур для его перевозки, на наем амбаров под склады зерна и муки будут завтра же представлены вам на утверждение.

— Хорошо. А как с охраной собираемого провианта?

— Предлагаю назначать к сельским амбарам и магазинам караулы от наших полков.

— Согласен. Но ведь с местных селян берутся властями санджаков ещё и налоги.

— Чтобы болгар реквизициями не огорчать, предлагаю поставки ими зерна и фуража делать в зачёт собираемых десятины и верги. То есть натурального и подоходного налогов. Закончить сбор не позднее 15 декабря.

— Очень разумное предложение на правах военного положения. Что у вас ещё из предложений ко мне?

— Сверх этих поставок предлагаю с сельских мечетей Терновской, Систовской, Никопольской и Сельвийской казны реквизиционным порядком за деньги взять третью часть наличной соломы на фураж и половину всего наличного сена.