На одном из нижних ярусов жилых ячеек, у алтаря, на котором догорали еще не задутые ночным ветерком свечи, она остановилась. На краю короба, в котором стояли фигурки, заваленные объедками, сидел одноглазый ворон. Вцепившись кожистыми, суставчатыми когтями в дерево, он возил длинным сверкающим клювом по объедкам, вытаскивал то одну корку, то другую, отбрасывал негодные, снова зарывался в мусор… На Ицу он уставился, наклонив голову, и его единственный глаз прошил ее насквозь.

– Пошел в Бездну! – буркнула она.

Но ворон не двинулся. Ица ловким и точным движением ухватила его рукой и вжала в алтарь. Распахнулись и захлопали крылья. Посыпались под ноги корки и свечи.

Вообще-то Ицу немного восхищало собственное тело. Она как будто сама еще не знала, на что способна, где ее границы, где пределы возможностей. Стоило ей только о чем-то подумать, как тело уже слушалось – ни сомнений, ни анализа, ни угрызений совести.

Ворон лежал среди объедков неподвижно. Фигурки божков разметало по сторонам – теперь Ица поняла, что это такое. Нет, к Сети она подключиться так и не смогла, зато само собой всплыло воспоминание. Как будто свое, но чуточку чужое. Опять это дурацкое раздвоение сознания…

Разворошенный алтарь с потухшими свечами и лежавшей поперек мертвой тушкой птицы смотрелся затейливо. Почти произведение искусства. Ица усмехнулась иронии: поверженные божки и мертвая священная птица – это ли не знак их конца?

Она выдернула из крыла мертвого ворона перо, и тут позади донеслись крики, топот и шум. На Втором кольце по пути сюда она не встретила ни единой живой души – конечно, была уже ночь, но здешние люди, кажется, совсем не знали толку в развлечениях. Те же, кто спешил сейчас сюда, искали вовсе не увеселений.

Положив ладонь на арканитовый замок ближайшей жилой ячейки, она вскрыла запор и зашла внутрь. Потом аккуратно прикрыла за собой дверь и заперла ее. Ей не хотелось, чтобы ее отвлекали во время сердечной встречи с семьей.

В отсеке было тихо и темно. В комнате мерцало прямоугольное окно со скругленными углами, а по обе его стороны поблескивали связки оберегов. Подойдя поближе, Ица разобрала бусинки, продырявленные стекляшки, какие-то черепки, кусочки пластика и перья. Улыбнувшись и напевая себе под нос, она принялась вплетать в амулет перо, которое выдернула у ворона. Оно должно было придать этому оберегу особенный штрих.

– Зикка?

Шлепая босыми ногами по полу, в комнату вышла женщина. Она сонно ежилась и куталась в тонкий халатик из какой-то дешевой ткани.

– Зикка, ты?.. – повторила она, роняя руки вдольтела.

Ица развернулась к окну, и отраженный свет от нижних ярусов, видимо, прорисовал ее лицо.

– Не Зикка, – выдохнула, почему-то всхлипнув, женщина.

– Мама, – пробормотала, пробуя на вкус это слово, Ица.

Она подошла поближе и протянула руку – ей ужасно хотелось обнять эту женщину, хоть она и не понимала причины этого порыва.

– Мора?

Женщина уже шарила позади себя в поисках сенсора – Ица это поняла. Та могла бы воспользоваться и голосовым управлением, но почему-то не стала. Может, у нее пересохло во рту или отказали голосовые связки – Ице казалось, такое возможно.

– Не надо, – попросила она.

В ней боролись два чувства: понятная, явственная неприязнь (если эта женщина включит свет, то огни из-под входной двери непременно привлекут внимание гвардии, к тому же она назвала ее чужим именем – кто такая Мора, Ица не представляла) и странная, иррациональная нежность. Сейчас Ица почти забыла, зачем сюда пришла и почему называла про себя это место семейным отсеком, ведь у нее никогда не было семьи и быть не могло! Или все же могло?.. В голове у нее все окончательно перемешалось.

– Я пришла, мама, – только и выдавила она.

Ничего другое почему-то сказать не получилось.

– Мора, – ахнула женщина и бросилась к ней.

Ица вдруг ощутила порыв податься к женщине, обхватить ее руками, прижаться к ней крепко-крепко. Но та вдруг встала как вкопанная на полпути и, уронив руки, зашептала:

– Мора, они забрали Зикку. Сказали, что так будет лучше… Сказали, что ее будут лечить лучшие врачи на Первом кольце… Мора, это правда? Ее правда отвезли на Первое кольцо? Я все писала тебе, писала… Ты молчишь…

Ица не понимала, о чем говорит эта женщина, но голос у женщины был такой слабый, такой отчаявшийся, что внутри у Ицы что-то невольно перевернулось.

– Она слегла сразу, как ты уехала. Помнишь, она в детстве болела? Я думаю, это то же самое. Те пятна… Их стало так много…

Женщина вдруг обхватила себя руками и, подавив всхлип, беззвучно разрыдалась.

– Ей становилось все хуже и хуже. Мы вызвали окружного лекаря, но он только развел руками. Тогда я пошла к брату Теусу… Слава богам, он помог! Сказал, что из-за тебя нам поблажки… Что Зикку можно будет вылечить на Первом… Она все никак не приходила в себя, Мора, я не знала, что делать… Ее правда отправили на Первое, скажи, Мора?..

Женщина подалась вперед и схватила Ицу за плечи, но тут ее лицо приобрело какое-то недоуменное выражение.

– Мора… – прошептала она. – Что ты сделала, Мора?..

Она протянула руку к ее щеке, и тут Ица моргнула. Ей вдруг захотелось оттолкнуть эту женщину. Может, даже переломить ей шею, как тем гвардейцам. Ица вдруг ясно поняла, что не знает ее. Она не понимала, почему находится в этом тесном, темном помещении, и все, что ей сейчас хотелось – это вырваться отсюда и убежать прочь, на свежий воздух, чтобы дышать, дышать Бездной до головокружения, потому что эта теснота в голове сводит с ума…

Ица оттолкнула женщину – наверное, слишком сильно, потому что та врезалась в стену и стала сползать на пол – и бросилась к двери.

Голосовой помощник больше не работал, мобус выдавал голограммы молча. Мора больше не называла его Шемусом – не была уверена, что тот еще существует, но это же и обнадеживало. Только теперь Мора вспомнила, как Тай с подозрением расспрашивал ее о надстройке – может, и правда никаких «индивидуальностей» не существует и эта программа была вшита в ее карту специально, чтобы присматривать за непрошеной гостьей? Или, может, над ней поколдовал кто-нибудь вроде Парра? Вон как мобус его легко слушался… О том, что она, вероятно, носит в кармане шпиона, думать было противно, но и избавиться от карты было никак нельзя.

Сегодня был наконец выходной – о занятиях Море не думалось совершенно. На Первом кольце она провела всего неделю, а казалось, что с десяток оборотов.

Спускаться в общий зал и завтракать в толпе Мору тоже не тянуло. Ее ужасала одна мысль о том, что там она встретится с Парром, с Хенной, да даже с Таем, и вместе с тем ей не терпелось проверить слова Ицы о господине Ориусе. Ведь и госпожа Тааре сказала о том, что прапрапрадед Ориуса видел богов. Вдруг он что-то знает?