Папа погладил меня по щеке, будто я была ребенком в бреду.

— Это не сработает, Динара. Вы будете разрываться между двумя мирами, вселенными, которые никогда не сойдутся. Я не хочу открытой войны с Данте Кавалларо, но если я заключу мир с Каморрой, его заклятым врагом, это будет результатом. За последние несколько лет он приобрел несколько очень важных политических дорог, и это повредит моему бизнесу, если они начнут обращать свое внимание на меня.

— Я не прошу тебя рисковать войной с Нарядом или заключать мир с Каморрой. Я не являюсь частью Братвы, и если я перестану работать над сайтами, то вообще не буду иметь никакого отношения к нашему бизнесу. Не будет никакого риска, что я расскажу что-нибудь Адамо, даже случайно. Мы с ним даже не обсуждаем деловые детали.

— Динара, ты Михайлова, и люди будут судить тебя как таковую. Ты жила фантазией несколько месяцев, но теперь тебе придется столкнуться с реальностью. Михайлова и Фальконе не могут быть вместе. Я не могу этого допустить.

Я сделала шаг назад.

— Ты не можешь или не хочешь?

Папа безрадостно улыбнулся.

— Это не имеет значения. Дело в том, что ты больше не увидишься с Адамо Фальконе.

— Ты просишь меня прекратить встречаться с Адамо?

— Я тебя не спрашиваю. Ты больше не увидишь его и не ступишь на территорию Каморры.

— Ты не можешь так мной командовать. Это моя жизнь. Я всегда уважаю тебя, но ты должен уважать и меня.

Лицо отца стало жестким.

— Ты можешь перестать встречаться с ним, или я найду способ убрать его с картины каким-нибудь другим способом. Это зависит от тебя, но конечный результат будет тем же. Адамо Фальконе не будет частью твоей жизни.

— Ты угрожаешь убить его?

Папа присел на край стола, его деловое выражение сменило взгляд, которым он обычно смотрел на меня.

— Я сделаю все необходимое, чтобы защитить всех нас.

Его голос не оставлял места для спора. Для него вопрос был решен, и мое мнение не имело значения. Эта его сторона не была для меня новостью, но обычно я ее не воспринимала.

Я сверкнула глазами.

— Ты не защищаешь меня, держа подальше от Адамо! Я думала, ты хочешь видеть меня счастливой, но тебя, очевидно, волнует только бизнес.

— Если в Чикаго начнется открытая война, все окажутся в опасности. Ты, Галина, мальчики, мои люди. У меня есть ответственность, которая выходит за рамки твоего увлечения парнем, которого ты едва знаешь.

Я не могла поверить своим глазам. Он ничего не знал о нас с Адамо. Никогда не хотел этого знать, а я старалась не рассказывать ему слишком много. Зачем тыкать в улей?

— Адамо спас меня. Он дал мне то, что в чем я нуждалась, чтобы забыть прошлое. Он приносит мне счастье в настоящем и вдохновляет на будущее. Разве это не более чем глупое увлечение?

Долгое время я пыталась притворяться, что не влюблена в Адамо, боялась каких-либо обязательств, но теперь, перейдя черту отрицания, меня еще больше бесило, что другие подвергают сомнению чувства, с которыми я боролась месяцами.

— Я не из тех, кто легко поддается эмоциям. Ты же меня знаешь, папа. Если я говорю тебе, что хочу быть с Адамо, это что-то значит.

— Ты действительно думаешь, что его семья позволит ему быть с тобой? Их традиции, не как у нас. Они никогда полностью не примут тебя, никогда не поверят тебе.

Я не была уверена. Адамо заверил меня, что его семья примет меня. Они не такие традиционные, как другие итальянские мафиозные семьи. В конце концов, их Головорез женат на посторонней, что, если посмотреть на это, большой риск, чем иметь отношения с кем-то из враждебной преступной организации. Я выросла в мире насилия и была связана строгими правилами. Я знала, как хранить тайну, какой бы темной она ни была. Я могла бы солгать в лицо полицейскому, не моргнув и глазом. Даже если Адамо и я были воспитаны по разные стороны баррикад, наши жизни были похожи.

— Я перейду через этот мост, когда доберусь до него, но это моя проблема, а не твоя.

Папа встал и нежно обнял меня за плечи, его улыбка была задумчивой, но глаза неумолимы.

— Я сделаю все необходимое, чтобы защитить тебя, Катенька. Не заставляй меня.

Я ни секунды не сомневалась, что папа убьет Адамо. Он хотел защитить меня любой ценой. То, что он не стал бы наступать на ноги Наряду, делая это, было побочным эффектом, а не причиной.

— Ты пытаешься загладить вину за прошлое, потому что не смог защитить меня от матери и мужчин, которые надругались надо мной, но ты не можешь исправить то, что случилось, и, конечно, не разрушив мою жизнь сейчас.

Папины пальцы крепче сжали мои предплечья.

— У тебя есть Дима. Вы были счастливы вместе. Если ты хочешь защитить Адамо, ты останешься. Он молод. Он найдет новую любовь, кого-то, с кем он действительно сможет быть вместе. Или ты действительно думаешь, что сможешь жить с ним в Лас-Вегасе?

О Лас-Вегасе не могло быть и речи, и так будет всегда, но Адамо тоже не хотел там жить.

Пока…

— Катенька, будь благоразумна, — мягко сказал папа. — Некоторым вещам не суждено случиться. Если ты пропустишь гонки, мы можем попытаться что-нибудь устроить.

Я вырвалась из его объятий, не в силах вынести его близости. Не сказав больше ни слова, я вылетела из его кабинета. Мои глаза горели, но я не плакала. В вестибюле я чуть не столкнулась с Димой. Он, должно быть, ждал меня и теперь, вероятно, будет следить за мной, чтобы убедиться, что я не выйду из дома. Раскаленная ярость кипела в моих венах. Я бросилась к входной двери, полная решимости уехать. Я возьму машину, потому что папа, наверное, приказал всем нашим пилотам никуда меня не доставлять.

Далеко я не ушла. Дима схватил меня за предплечье и рывком остановил. Я повернулась к нему, разъяренная и отчаявшаяся.

Я не хотела терять ни папу, ни Диму. Я также не хотела больше никогда не видеть своих сводных братьев. Но отказаться от Адамо? Я не была уверена, что смогу это сделать.

— Отпусти меня, — прошипела я, но Дима не ослабил хватки.

— Динара, — умоляюще прошептал он голосом, который обычно успокаивал мой гнев. — Подумай, прежде чем действовать. Ты действительно хочешь, чтобы Адамо умер? Ты думаешь, что он захочет умереть за тебя?

Я замерла.

— Ты бы хотела,