– А потом тебя разрубят на части – медленно, кусок за куском...

Я кивнул – идея для матери несчастного больного ребенка не так уж плоха.

И тут, наконец, заговорил Мантос:

– Царица! Он не искал нашей смерти...

Увы, это было все, на что он решился. О боги Аннуаки, почему вы допускаете шлюху Иштар к мужским делам!

– Дурак! Лучше забери у него секиру!

Я дернулся, слово меня ударили. Главнокомандующего титулуют дураком при воинах! И кто – глава государства!

Все, конец! И ей, и ему, и, вероятно, мне. Хоть бы по-хеттийски ругались...

Мантос нерешительно отодвинул молчаливых стражников и протянул руку. Я сплюнул и бросил секиру на пол.

– Далеко не прячь, о мужественный лавагет! И помни – ты забрал мой щит.

Меч я бросил рядом, а небольшой кинжал, укрепленный под мышкой, решил оставить. В этом бабском царстве пройдет и не такое...

– Сейчас тебя как следует запрут, Клеотер, – царевна зло усмехнулась. – Завтра утром я поговорю с тобой в последний раз. Ты выйдешь на площадь, при всех признаешься в самозванстве и передашь мне диадему. Если ты сделаешь это – посмотрим... Иначе я на часок-другой воображу, что ты – мой настоящий брат, предавший сестру ради этой поганой суки, ради этой подстилки, этой...

Странно, у царевен богохранимой Микасы на диво однообразный лексикон. Правда, Дейотара никогда не унизила бы мужа перед чужими. Хотя будь на моем месте Прет, кто знает...

Я надеялся, что лавагет опомнится, но тщетно – Мантос молчал, глядя куда-то в сторону.

Все – я проиграл! Проиграл, недооценив обаяние костистых прелестей своей сестрицы. О Адад, нельзя мерить противника по себе, как я мог забыть об этом?

Можно было еще попытаться. Напомнить, что они забыли о сестричке Дейотаре, которая охотно превратит Микасу в пепел, особенно после убийства законного ванакта. И что соседи в тот же час перейдут границы... Но я понял – бесполезно. Ктимена не видит ничего – даже исказившегося в муке лица своего несчастного ребенка. Мантос видит все, но будет молчать...

Я ждал, рискнут ли обыскать ванакта, хотя бы и бывшего. Обошлось – просто подтолкнули в спину и потащили все тем же коридором налево, где начиналась лестница, ведущая в подземелье.

Сестрица обещала как следует запереть меня, но не сдержала слова. В подземной темнице, как и в других узилищах Микасы, замков не предусматривалось. Вместо этого имелись чудовищной толщины дверь и громадный засов, роль которого выполняло средних размеров бревно. С подобной практикой я столкнулся в первую же ночь, когда навестил богоравного Арейфооя. В дворцовых подвалах все было устроено не хуже, чем в подземельях храма Землевержца, только двери потолще, а камни стен – покрупнее. Окошек, естественно, не имелось, зато полагался факел, который горел приблизительно полчаса, после чего можно смело ложиться спать – до прихода стражи ничего нового произойти не могло.

Первым делом я пожалел, что в свое время не приказал поставить в узилище что-нибудь вроде деревянного ложа. Камни пола были холодны и жестки. Я завернулся в плащ и сел в угол, стараясь не прислоняться к ледяной стене. Все, Нургал-Син, приплыли...

Признаться, расстроился я изрядно. И не только из-за обещания превратить меня в груду мясных объедок. Впервые пришлось воевать по крупному – и я проиграл быстро и успешно, даже не потеряв ни единого человека. А ведь все это я придумал не сам. Дейотара, Прет, богоравный Телл, Калиб, Тея, наконец, – люди неглупые, и уж во всяком случае поумнее этой костлявой истерички. Но Ктимена победила – просто потому что мы готовились воевать с умными людьми. Тупое бабское упорство, нелепое «Ни за что!» – и она победила. Конечно, ее победа – всего на час. Дейотара и Прет вскроют Львиные ворота, как амфору с критским вином, но тогда начнется резня – именно то, чего мы хотели избежать. К тому же я имел все шансы не увидеть даже этого...

Почему-то мысль договориться с Ктименой ни разу не пришла в голову. И вовсе не потому, что после отречения меня не пощадят. Моя сестрица дура, но не настолько же! Пощадить можно настоящего царевича, но не наглого самозванца. Просто сработала давняя привычка наемника – драться до конца. Нас, «серых коршунов», считают оборотнями. Сегодня служим хеттийскому Солнцу, завтра – царю Ассура, а после – Великому Дому Та-Кемт. Верно, но мы дослуживаем свой срок до последнего часа, и если попадаем в плен, то не предаем своих хозяев. В этом нет героизма, это – правило, иначе никто бы не позвал нас на службу. Нургал-Син, бывший царский мушкенум, получил дурацкую работенку в этой крысиной норе. Работенка мне не по душе с первого часа, но я делаю, что могу, и не собираюсь дезертировать. Настоящему Клеотеру, наверное, было бы легче. Сунул в зубы этой костлявой диадему – и дай Бел-Мардук ноги до самого Южного моря!

...Нет, поганая диадема снимается только с головой – тут моя супруга, пожалуй, права...

Я быстро успокоился. Что поделаешь, победа и поражение – удел воина. Остались лишь усталость и злость на дурака-Мантоса. Нас, вояк, обвиняют в том, что мы вечно путаемся со шлюхами. Верно – так и должно быть! Шлюхам ничего не нужно, кроме огрызка серебра. Лучше валяться на подстилке с последней храмовой рабыней из святилища Иштар, чем позволять, чтобы богоравная сука титуловала тебя дураком перед собственными воинами!

Впрочем, я злился не на него, а на себя. Я поверил Мантосу – и ошибся. Затем вновь поверил – но уже не в его верность, а просто в здравый смысл. И вновь просчитался – костлявые ключицы застили ему свет. Тем хуже для Мантоса – и тем хуже для меня...

Все-таки удалось уснуть – помогла давняя привычка. Проснулся я уже в полной темноте. Факел давным-давно догорел, а сквозь тяжелые двери могла просочиться лишь тьма подземного коридора. Но я не мог ошибиться – там, наверху, уже утро. Ктимена обещала навестить меня, но похоже, забыла.

Забыла?

Я быстро прикинул обстановку. Ее шансы малы, попросту – никакие. Дурацкая идейка с разрубанием на куски моей скромной персоны – единственное, что пришло ей в голову. Правда, еще можно поторговаться, поманить самозванца надеждой на жизнь... Но каждый час дорог. Прет уже ведет своих шардана на столицу, кентавры и братья-разбойнички перекрывают дороги, а Ктимена... А моя сестричка начисто забывает о своей последней кости, хотя и не выигрышной! Почему? Из-за Мантоса? Я фыркнул – такие, как она (впрочем, как и моя женушка), лежа под мужем, думают о небеленом потолке. Ребенок? Такая потащит ребенка даже под стрелы. Значит, что-то другое...

Время шло, коридор за дубовой дверью словно вымер, и я начинал догадываться. Только одно могло отвлечь мою сестричку от ее нелепых планов. У ворот Златообильных Микен уже кто-то стоит! Прет, Калиб, а, может, и моя супруга собственной персоной решили поспешить. Итак, у ворот уже кто-то стоит... и моя сестрица потянула Мантоса на стену! Значит, у меня появилось время, и я напрасно замерзаю в этом дурацком подземелье...

Темнота не помешала мне внимательно обследовать дверь. Нет, тут не пройти. Будь у меня «черная бронза», я бы попытался – с условием, что коридор пуст. Но кинжал, оставленный растяпами-стражниками, годился лишь на то, чтобы отрезать кому-нибудь ухо. С ним я провожусь год – если предварительно не умру от скуки. Стены... Я всмотрелся в непроглядный сумрак и покачал головой. В храме Дия еще могут встретиться тайные ходы или замаскированные тоннели, но в дворцовом подземелье такие подарки исключены. Иначе что за цена этим подземельям?..