— Скисшее кобылье молоко. Оно, конечно, не очень похоже на пиво, но пьянит не хуже.

Гном, судя по неодобрительному ворчанию, не поверил. Но когда ему подали чашку с белым пенящимся напитком, выхлебал ее в два глотка и попросил добавки. Саттии кумыс не понравился, в отличие от Олена. Ктари выпил свою порцию молча, Бенеш проглотил с некоторым трудом. Ну а затем орки притащили жалобно блеющую овцу, деловито зарезали ее и принялись свежевать. К ним подобрался Рыжий, уставился немигающими глазами, а получив печенку, с урчанием уволок ее куда-то в сторону.

— Для гостей стараются, — сказал Пьяный Маг, после второй чашки кумыса ставший на диво благодушным. — Эх, сейчас приготовят, пальчики оближешь!

Акрын проговорил что-то, и проводник повернулся к нему. Разговор неожиданно затянулся, старик принялся что-то рассказывать, время от времени завывая, как больной волк.

— Что такое? — спросил Олен, когда беседа закончилась.

— Он осведомился, куда мы едем, — вздохнул Согалис. — Я сказал, что на юго-восток. Тут он меня и подловил, начал рассказывать о каких-то злых развалинах, что находятся в той стороне. Якобы из-за них те места необитаемы, орки опасаются в них заходить. А кто пытался — погиб жуткой смертью.

— И ты об этом не знал?

— Я отлично знаком со степью, лежащей у моря, — в голосе Пьяного Мага прорезалась обида. — Но так далеко на восток забирался всего один раз, пять лет назад!

— Интересно, откуда взялись эти… ну, развалины? — сказал Бенеш. — Насколько я знаю, люди тут не строили крепостей, да. Кто-то из орданов возвел здесь что-то… но когда это было?

Но тут от костра потек запах жареного мяса, и все мысли о древних развалинах были забыты в одно мгновение. Женщины принесли огромное блюдо с лепешками. Жаривший баранину орк начал снимать с вертелов брызжущие жиром куски и класть на блюдо. Потом его с поклоном поднесли гостям. Костер разожгли поярче и начался молчаливый и неспешный пир.

Мяса хватило, чтобы до отвала наелся даже Гундихар. Олен же после еды ощутил такую сонливость, что едва нашел силы завернуться в предложенное хозяевами одеяло из колючей шерсти. Глаза закрылись сами.

Проснувшись, обнаружил, что довольно светло, хотя солнце еще не взошло, и что костер горит вновь.

— Собх бахир,[19]— улыбнулся один из молодых орков, заметив, что гость не спит.

— Собх бахир, — ответил Олен и принялся выпутываться из одеяла.

Становище выглядело проснувшимся — ходили мужчины с уздечками и топорами, суетились женщины, бегали дети. Невпопад блеяли вдалеке овцы, деловито потявкивали собаки.

Только теперь, при утреннем свете, Олен в подробностях смог разглядеть большие повозки — нмана. Они стояли, образуя полукруг, упиравшийся концами в узкий ручей. Каждая напоминала плот, опиравшийся на восемь колес, а торчавший посередине шест походил на мачту. Именно к нему, да к скобам у бортов крепился шатер из плотной серой ткани, разлинованной в желтую, бурую или красную полоску. В его передней части имелся большой откидывающийся полог. Подобно длинным лапам выдавались оглобли, рассчитанные на шесть или восемь быков.

— Иди к нам, — окликнул от костра Пьяный Маг. — Сейчас поедим и дальше отправимся.

— Иду, — откликнулся Олен.

Позавтракали лепешками, творогом и все тем же кумысом. После этого несколько молодых орков привели оседланных коней.

— Хафиз,[20]— сказал акрын, поднявшийся ради того, чтобы проводить гостей. — Уштататем.[21]

— Хафиз, — кивнул Пьяный Маг. — Бесяр ташаккур![22]

Когда выехали за пределы становища, солнце показалось из-за горизонта. Желтые, очень яркие лучи ударили вдоль земли, вызолотили пожухлую траву, а осевший кое-где иней заблестел, точно серебряная вышивка.

— Как красиво! — с восхищением вздохнула Саттия.

— Еще бы, — сказал проводник так гордо, словно это по его воле восход получился столь впечатляющим. — Теперь ты понимаешь, почему я не люблю городов?

— Ты любишь в них только кабаки, — не упустила повода съязвить девушка.

Пьяный Маг обиделся и замолчал, но никто не обратил на это особого внимания. Несколько часов потратили на то, чтобы вернуться на след, и поскакали дальше на юго-восток, к темнеющим на горизонте горным вершинам. Гряда холмов осталась позади, потянулась гладкая степь, исчерканная глубокими оврагами. Путешественники петляли между них до самого вечера, а ночь провели в небольшой рощице, выросшей у чистого и холодного источника.

— Настоящая горная вода, — заявил Гундихар, едва сделав глоток. — Она не портится очень долго.

На следующий день горы подступили ближе, стали попадаться деревья, необычно толстые, с серой морщинистой корой и раскоряченными ветвями. А к полудню открылся большой холм, похожий на выпирающую из земли макушку, и ало-черные руины на его вершине.

— Ничего себе, — сказал Олен и невольно придержал коня. — Это те самые злые развалины, о которых говорил старый орк?

— Похоже, они, — отозвался проводник, задумчиво поглаживая себя по подбородку. — Что-то они мне не нравятся.

— И мне, — кивнула Саттия. — Такое ощущение, что оттуда кто-то смотрит…

Наполовину разрушенные стены, сложенные из агатовых и рубиновых валунов, пересекались под самыми невероятными углами. Кое-где из них торчали кривые башни, странным образом не падающие, чернели арки ведущих непонятно куда проходов. Все вместе это создавало впечатление дикого, режущего глаз хаоса.

— К счастью, след уходит в сторону, — Пьяный Маг торопливо отвел взгляд. — Сейчас мы пришпорим коней и…

— А я бы… это, хотел посмотреть, — неожиданно вмешался Бенеш. — Это место очень… ну, странное, да.

— И я! — поддержал ученика мага гном. — Неужели вы проедете мимо, даже не заглянув внутрь? Да вы что! А вдруг там всякие сокровища! — глаза его алчно блеснули. — Давай посмотрим!

— Сокровища — вряд ли, — сказал Олен. — А вообще, вы слегка забылись. Мы же тут не просто так…

— Да никуда этот твой орк не денется, поверь мне! — замахал руками Гундихар. — А мы быстро. Одна нога здесь — другая там!

Руины выглядели жутко, но было в них что-то невероятно притягательное. Они манили так же, как ребенка — упрятанный в подпол горшок с вареньем.

— Ладно, ненадолго свернем, — Олен повернул Кусаку. — Все равно пора перекусить и отдохнуть.

Остановились у подножия холма, там, где начиналась широкая и крутая лестница, рассчитанная, судя по высоте ступеней, на существ ростом в полтора человеческих. Гном влез на первую, упал на колени и торжествующе завопил: