На столике зажужжал селектор. Блейк раздраженно нажал кнопку.

— Да, Милдред?

— Звонила ваша жена…

— Соедините.

— Сэр, она оставила сообщение. Она хотела, чтобы вы знали, что она дома.

Блейк не мог в это поверить.

— Милдред, отмените все встречи, я ухожу, и меня не будет до конца дня.

Он выбежал из здания, вскочил в «феррари», стремительно выехал со стоянки и помчался по шоссе. Доехав до дома, он взбежал по лестнице парадного входа, сунул ключ в замок и распахнул дверь. У основания лестницы лежала груда багажа.

— Энни?

Она стояла у арочного прохода, соединяющего гостиную с парадной столовой. Она вернулась домой. Теперь-то наконец все будет хорошо. Блейк осторожно направился к жене.

— Энни?

Она отвернулась от него, прошла в гостиную и остановилась у окна.

— Блейк, я должна тебе кое-что сказать.

То, что она не смотрела на него, не понравилось Блейку. Сам ее вид, такой жесткий и неуступчивый, напоминал ему, что она не та женщина, которую он оставил лишь несколько месяцев назад. У него сбилось дыхание.

— Что?

— Я беременна.

Первой мыслью Блейка было: «Нет!» Он не желал проходить через это снова. Потом он вспомнил про другого мужчину, того, с которым Энни спала. Блейк вдруг заледенел.

— Ребенок от меня? — Этот короткий вопрос дался ему нелегко.

Энни вздохнула. Этот негромкий печальный вздох не прибавил Блейку оптимизма.

— Да. У меня срок три месяца.

Блейк не мог думать связно. Он покачал головой, вздыхая.

— Ребенок… Господи, после стольких лет…

Она повернулась к нему и едва заметно улыбнулась. И наконец-то это была она. Его Энни. И Блейк понял: это ребенок привел ее обратно к нему.

— Ребенок… — Наконец он смог улыбнуться. — Наш ребенок.

— Все эти годы я думала, что Бог не слышит мои молитвы. Но я ошиблась: оказывается, он, наверное, хочет, чтобы я переживала менопаузу и приучала малыша к горшку одновременно.

— На этот раз мы сделаем так, чтобы все получилось, — мягко сказал Блейк.

Энни поморщилась, и Блейк понял, что ему следовало бы облечь свои слова в форму вопроса.

— Блейк…

Он не желал ничего слушать!

— Энни, что бы ни случилось в Мистике, это осталось в прошлом. Ты носишь нашего ребенка. Нашего. Мы должны снова стать семьей. Пожалуйста, дай мне этот шанс.

Энни не отвечала, она лишь молча смотрела на его руку, которую он положил на ее живот. Потом отвела взгляд.

«Пожалуйста, дай мне этот шанс».

Энни закрыла глаза. Боже, сколько ночей она лежала в своей одинокой постели, мечтая услышать от него эти слова! Но сейчас они падали на ее сердце, как камни в пустой колодец. Громыхали, отскакивали и ничего не значили.

И что она тогда ему сказала, несколько месяцев назад? «Мы же семья, Блейк, семья…»

— Энни…

— Блейк, не сейчас, — с усилием произнесла она. — Не сейчас.

Она слышала, как он вздохнул, этот звук, этот разочарованный вздох, был ей хорошо знаком. Блейк был растерян, даже сердит, он не умел проигрывать, не умел быть терпеливым и придерживать язык.

— Мне придется соблюдать определенный режим, так же, как было с Эдриеном. — Энни пристально посмотрела на Блейка. — Это потребует некоторых усилий с твоей стороны. Я не смогу быть прежней Энни, которая заботится о вас и о доме. В этот раз тебе придется поставить на первое место мои потребности.

— Я это сделаю.

Энни хотела бы ему поверить.

— Я понимаю, тебе будет нелегко снова мне доверять. Я оступился…

— Это еще мягко сказано.

Блейк понизил голос до горестного шепота:

— Не могу поверить, что ты меня больше не любишь…

— Я тоже не могу, — тихо сказала Энни, и это была правда. Где-то в глубине ее существа должна была остаться хотя бы тень их любви. Ведь она любила его двадцать лет. Не может быть, чтобы такое чувство просто исчезло без следа. — Я пытаюсь верить в то, что у нас было, и я молюсь, чтобы мы смогли найти путь обратно к любви, но я больше в тебя не влюблена. Да что там, ты мне даже не особенно нравишься.

— Я тебе понравлюсь, — с уверенностью заявил Блейк, и от этой его уверенности Энни едва не заскрежетала зубами. — Пойдем в постель.

— При-ивет, Блейк. Ты что, не слышал, что я говорила? Я еще не готова с тобой спать. Кроме того, доктор Норт сказала, что это опасно. Помнишь? Преждевременные схватки.

У Блейка был такой обескураженный вид, что Энни усмехнулась.

— Ах да! Я просто подумал, что если у нас примирение, то тебе следует…

— Блейк, никогда больше не говори мне, что мне следует и что не следует делать. Я не та женщина, какой была раньше. И меня даже пугает, что ты остался тем же самым человеком.

— Нет, я не тот же. Я тоже изменился. Я теперь знаю, какой драгоценностью была наша жизнь. Я не повторю снова те же самые ошибки.

— Надеюсь, что не повторишь.

Блейк шагнул к ней.

— Помню, ты не раз говорила, что самое длинное путешествие начинается с одного шага.

Он был прав, когда-то это была одна из ее любимых поговорок. Теперь подобный оптимизм казался ей чем-то очень далеким.

Блейк явно ждал ее ответа, но она не ответила. Он беспомощно огляделся по сторонам.

— Что ж, хочешь посмотреть телевизор? Я могу приготовить попкорн и горячий шоколад, как в былые времена.

«В былые времена». Эти простые слова воскресили в памяти Энни прошлое, в одно мгновение перед ее глазами пронеслась вся ее жизнь. Этой весной она трудилась над тем, чтобы раскопать и найти настоящую Энни, а теперь Блейк хочет снова завернуть ее в кокон их привычных, устоявшихся отношений. Энни знала, что завтра она снова попытается — честно попытается — найти путь обратно к Блейку, но сегодня вечером она была не в состоянии вступить на этот путь.

— Нет, спасибо. Пожалуй, я лучше лягу спать. У меня был длинный день. Ты можешь спать в гостевой комнате, я постелила там чистое белье.

— О, я думал…

— Я знаю, что ты думал. Этого не будет.

При виде выражения его лица, такого растерянного и удрученного, Энни могла бы рассмеяться, но ей было не смешно. Он был ее мужем, отцом ее детей, мужчиной, которого она поклялась любить и почитать, пока смерть не разлучит их. Но сейчас, стоя в гостиной их дома, в котором они жили вместе столько лет, она не могла произнести ни одного ласкового слова, утешившего бы его.