Через несколько минут Ребурн, инстинктивно пригнув голову под замедляющимися лопастями, неуклюже пробежал через заснеженную лужайку к парадной двери; под мышкой у него был зажат портфель. Когда он оказался внутри, молчаливые, вежливые слуги помогли ему сменить верхнюю одежду на свободное белое одеяние, служившее под этим кровом формой. Облаченный подобающим образом, он позволил им проводить себя к подножию лестницы, ведущей в башню Верховного Мастера.

Подъем потребовал от Ребурна некоторых усилий. На бледном аскетическом лице появились нежелательные морщины напряжения, когда он поднимался по ступеням. Ноги еще дрожали от усталости, вызванной первым опытом использования торка, но он наслаждался этим утомлением, желанным подтверждением увеличивающейся силы. Переведя дыхание, он трижды постучал в дверь, потом открыл ее.

Верховный Мастер восседал среди подушек во главе круга служителей. Перед ним на коврике из шкуры черного барана лежал манускрипт, а на нем — что-то завернутое в алый шелк. Атмосфера в круглой комнате была пронизана ожиданием, дюжина пар глаз жадно сверкала в газовом свете. Морщинистое лицо Верховного Мастера было непроницаемо, глаза горели среди морщин, как угли.

Переступив порог, Ребурн закрыл за собой дверь и низко поклонился Верховному Мастеру, почти коснувшись головой колен. Он выпрямился, осознавая устремленные на него взгляды, и возвестил:

— Дело сделано, Верховный Мастер. Владыка Таранис соизволил принять наше подношение.

Нотка ликования в его голосе эхом отозвалась от древних камней. Тихий вздох пробежал по кругу — шепот жадного восторга. Отзываясь на этот вздох, Верховный Мастер сделал Ребурну знак приблизиться, кивнув, когда тот опустился перед ним на колени в знак подчинения.

— Добро пожаловать, Сын Повелителя Бурь, — сказал он. — Сегодня Громовержец истинно породил тебя.

Он протянул руку над манускриптом и большим пальцем начертил на челе Ребурна рунический символ. Его прикосновение было холодным и сухим, как змеиная кожа, и Ребурн слегка вздрогнул.

— Да будет увековечено в Анналах Тени, что предсмертная агония строителя храма была сочтена подобающим жертвоприношением, — провозгласил Верховный Мастер с суровым удовлетворением. — Пусть его жизненная сила питает бурю, что скоро разрушит бессмертной молнией сам Храм. И пусть скорее начнет час, когда сам Громовержец войдет в мир через врата плоти, приготовленные, чтобы принять его.

Этот призыв был встречен шепотом одобрения среди служителей. Один Ребурн хранил молчание, лицо его в тусклом мерцании газового света было твердым и бледным. Мастер поднял лысую голову.

— Сын Громовержца, — сказал он, — тебе есть еще что сказать?

— Да, Верховный Мастер, — сказал Ребурн. — Кое-что, касающееся всех присутствующих. У меня есть новости об Охотничьей Ложе, что преследует нас по пятам. И если я не очень ошибаюсь, это могло бы подвергнуть опасности все наши планы.

Это заявление вызвало новое движение в комнате. Морщинистые губы Верховного Мастера сложились в гримасу неудовольствия.

— Объясни.

Ребурн снова слегка поклонился и сел на пятки.

— Все присутствующие знают, что наша недавняя попытка обезвредить одного из Охотников была сорвана из-за вмешательства некоего сэра Адама Синклера из Стратмурна, которого у нас теперь есть причины считать Повелителем Охоты, — сказал он. — Еще надо сказать, что этот Синклер явно ухитрился использовать то, что он, Маклеод и Ловэт видели в Мелроузе после воскрешения колдуна Майкла Скотта месяц назад, чтобы разыскать новую инкарнацию Скотта. Очень скоро, если он уже не сделал этого, Синклер, несомненно, попытается преодолеть разрыв веков, чтобы добраться до знаний, которые хранит Скотт.

Если он намеревался вызвать сенсацию, то не был разочарован. Верховный Мастер напрягся и пристально посмотрел на Ребурна, его пергаментное лицо исказилось в злобной гримасе горгульи.

— Как дозволили такому случиться? — спросил он. — Почему мне не сообщили об этом ранее?

— Информацию нельзя было проверить до последних нескольких дней, — бесстрастно сказал Ребурн. — До вторника на этой неделе никто из нас ничего не подозревал, и понадобилось несколько дней для проверки.

— И кто же нынешняя инкарнация Скотта? — спросил Верховный Мастер.

— Ребенок по имени Джиллиан Толбэт, — сказал Ребурн, вызвав испуганное движение среди учеников Мастера. — В настоящее время она считается психически больной и находится под наблюдением Синклера. Впервые на нее обратили внимание в понедельник, когда один из мелких агентов заметил ее прибытие в эдинбургскую больницу, где работает Синклер. Поскольку обычно Синклер не занимается детьми, мой агент заинтересовался. Осторожные расспросы обнаружили, что девочку перевезли из больницы в Лондоне, где она лежала в коме с утра после ночи, когда мы призвали Скотта.

— Чтобы облегчить дальнейшее расследование, были добыты пробы волос и крови девочки, которые впоследствии были использованы как физическая связь для начала обследования ее астрального прошлого. Наших изысканий хватило, чтобы подтвердить, что Джиллиан Толбэт действительно является самым последним воплощением Скотта. К счастью, в результате длительного отделения души Скотта от тела месяц назад она в данный момент не в том, что можно назвать здравым умом… но если Синклер сумеет привести ее в чувство, то, несомненно, она могла бы существенно повредить нам в нашем нынешнем предприятии.

Служитель справа от Верховного Мастера поднял руку; лица в тени белого капюшона почти не было видно.

— Говори, — сказал он резко.

— Верховный Мастер, всем известно, что большая часть знаний Скотта была зафиксирована в его книге заклинаний, — произнес женский голос; акцент был похож на немецкий. — Сейчас эта книга на дне Лох-Несса. Если она недосягаема для нас, то, конечно, она недосягаема и для Скотта, особенно если его душа сейчас пребывает в теле ребенка.

— За исключением того, что, как у Повелителя Охоты, Синклера, вероятно, есть возможность взять эту информацию напрямую у Скотта или даже из самих Хроник, — едко сказал Верховный Мастер.

Он осторожно положил руки на торчащие в стороны колени, окинув комнату жарким и твердым взглядом слезящихся глаз.

— Ба, да что вы знаете! — прошипел он. — Сам Фюрер не знал. Он начал слишком рано, не овладев по-настоящему мудростью Тараниса, и сила обратилась против него.

Дрожащая, костлявая рука погладила верхнюю страницу манускрипта.

— Я не сделал такой ошибки, — прошептал он, сейчас не видя по-настоящему никого из них. — Полвека я учился и приносил жертвы способами, которые вы едва ли можете надеяться постичь, и понял то, чего не понял он. Я могу вызвать гнев Тараниса, чтобы разорвать хрупкий полог, что скрывает Тьму! Когда путь будет открыт…

Удушающий кашель привел его в себя, и он, слегка тряхнув головой, обратил взгляд на Ребурна; лицо его было твердым как камень.

— Не подведи меня, Сын Громовержца! Я не намерен бездеятельно наблюдать, как все рушится, когда успех так близок. Устрой все так, чтобы этот ребенок не остался в живых, чтобы стать орудием в руках наших врагов.