сдерживаясь и показывая себя настоящего. Пелена спадает, глаза открываются шире. Ревность накаляется и жжёт лавой.

Глупой, глупой была идея лететь всем вместе на шопинг. Нужно как можно скорее дистанцироваться.

— Не обижайтесь, но я пойду собирать чемодан — утром улетать. Да и устала я…

Проводив тонкую фигуру до двери, напрягаюсь. Нервничая и злясь, но больше на себя.

— Что с ней? — шепчет Мира, когда в комнате остаемся мы трое.

— А вы не в курсе? — отвечает вопросом на вопрос Вертинская.

Голос становится тихим-тихим, будто через плотную стену можно хоть что-нибудь расслышать. Интересно, меня так же обсуждают, едва я ухожу?

Во рту сухо, язык прилипает к нёбу. Отказавшись от идеи утолить жажду алкоголем, я поднимаюсь с кресла и подхожу к холодильнику, где на нижней полке лежат две бутылки прохладной газированной воды.

— Блядь, да ты можешь перестать говорить загадками? — всплескивает руками Мира.

— Ну, тогда тем более не расскажу. Тон сбавь.

Я откручиваю крышечку и присасываюсь к горлышку, игнорируя перепалки подруг. В ушах гудит, сердце бахает. Ловлю себя на том, что концентрируюсь, чтобы не пропустить важное.

— Прости-прости. Продолжай.

Лиля загадочно улыбается, подаётся вперед и тянется за бутылкой вина. Расплескав на стол пару прозрачных капель, наконец, произносит:

— Они с Сашей вроде как разводятся. Только никому, девочки.

Глава 49

Мы ложимся отдыхать в первом часу ночи.

Мира засыпает моментально. Ей хорошо и спокойно. Я слышу ровное размеренное сопение и немного завидую. Сама — не могу сомкнуть глаз и пялюсь в одну-единственную точку на потолке. Чувствуя, как накрывает.

Каждый день в мире кто-то разводится. Статистика неумолимо растёт в геометрической прогрессии. В этом давно нет ничего удивительного и странного. Проблема в том, что умом я ясно понимаю — Журавлёвы решились на столь кардинальный шаг неспроста. После пяти лет совместной жизни.

Если это, конечно же, правда.

После ухода Насти Мира и Лиля стали открыто обсуждать чужие отношения. Строя догадки и делая выводы. Одна винила мудака Сашу, другая — вечно загруженную супругу. Дальше я уже не слушала. В ушах шумело, а в голове активно крутились шестеренки.

Поворочавшись с боку на бок, откидываю одеяло и направляюсь в ванную комнату. Мне жарко и душно. Футболка липнет к спине, а воздуха катастрофически не хватает. Остановившись перед зеркалом, жую губу. Сердце никак не может успокоиться — то таранит рёбра, то опасно замирает.

Интересно, кто из Журавлёвых был инициатором? Решение с разводом состоялось до той ночи в гостинице или после? Мы с Наилем имеем к этому какое-либо отношение, или случившееся — дурацкое стечение обстоятельств?

Вопросы атакуют, мысли путаются и искажают реальность. Голова вот-вот взорвётся от обилия информации. И будет ли после этого облегчение — не знаю.

Я, кажется, в тебя влюбился.

На коже возникают мурашки. Я упираюсь ладонями в раковину и нервно сглатываю. Воспроизвожу фразу в деталях — с особым вкрадчивым тоном и с рвущими в клочья эмоциями.

Мелко трясёт.

Стараясь не шуметь, опускаю крышку унитаза и сажусь сверху. Настойчиво тру виски, зажмуриваюсь. Думаю, что поможет, но нет — идут минуты, а тело окатывает и жаром, и холодом попеременно.

Я понимаю, что не усну. Никак. Попросту не смогу.

Пальцы сами собой тянутся к телефону. Снимают блокировку, находят пустой диалог с Сашей. Прошлые сообщения безвозвратно удалены, но я примерно догадываюсь, что в них было.

Воспользовавшись виртуальной клавиатурой — пишу и стираю. Затем по новой. Всё не то и не так. Глупо, бессмысленно. Я же могу чисто по-дружески уточнить?.. Мне не всё равно.

«Как дела?»

Сообщение мигом улетает, а я напрягаюсь всем телом и жду, гипнотизируя экран и предчувствуя…

Так и есть. Проходит совсем мало времени, и у аватарки Журавлёва загорается зелёный кружок, сбивая дыхание.

Собеседник печатает ответ. Скорее всего, тоже подбирая слова и размышляя, потому что долго.

В диалоге всплывает фото. Я открываю, жадно рассматриваю и приближаю. На деревянном столе стоит широкий пузатый бокал с янтарной жидкостью и кубиками льда.

Взгляд задерживается на длинных пальцах, проступивших венах, тёмных коротких волосках на запястье и манжете белой рубашки, которая попала в жутко эстетический и притягательный кадр.

«Хуево, спиваюсь».

Вижу иронию между строк. Представляю кривоватую и чуть уставшую улыбку. Глубокую морщинку между бровей.

Врёт. Просто отдыхает и расслабляется. Исходя из приглушенного света — где-то в клубе или баре. Один или?.. Плевать. У меня есть веское подтверждение сплетням. И хотя я не понимаю, каким образом это коснётся меня (нас?), знание оказывается лучше, чем неведение.

Наверное, я слишком долго в сети, чересчур много и неприлично молчу, потому что мой собеседник набирает очередной ответ, не дожидаясь, пока я исчезну.

«Польщён, что Полина Саркиева вспомнила обо мне — надо бы почаще разводиться. Как там Италия?»

Нет ничего удивительного в том, что Журавлёв смотрел мои сторис. Скорее всего, не только мои. Но обстановка в ванной комнате становится густой и пьянящей. Сердце бахает, а по вискам катится пот. Совсем как в ту ночь, что мы провели вместе.

Втягиваю ртом воздух. Дышу, как паровоз. И надеюсь лишь на то, что не слишком громко, и я не разбужу Миру.

«Италия прекрасна. Гуляю, наслаждаюсь…»

По ночам неожиданно пишу тебе. Зачем-то.

Качнув головой, снова работаю пальцами. Во рту пересыхает. Я быстро облизываю губы и осознаю, что этого вполне достаточно, но вместо прощания и пожелания добрых снов, задаю новый вопрос:

«Не жалеешь?»

В этот раз не слишком тщательно подбираю буквы. Секунда, две — и сообщение улетает отправителю.

Доставлено. Прочитано. Отменить уже поздно.

Я знаю, что Саша не выпускает из рук телефон. Сидя за столом и затягиваясь дымом. Изредка поглядывая на шумную толпу. И уверена, что не выпустит до тех пор, пока я первой не прекращу.

«Я вообще ни о чем в