поняли друг друга и без слов, поэтому, когда господин от Богданки ушел, потеряв голову от любви, он тут же поручил сестре начать приготовления к свадьбе. Той было не по вкусу, что брат женится на незнакомой девице, поэтому отговаривала его всевозможными способами, но на этот раз не смогла. Когда увидела сестра, что все ее уговоры тщетны и что брат не может иначе, подумала: «Пусть уж он женится на ней, лучше на этой простой немой девице, чем на равной себе, ведь эта не помешает мне хозяйничать в доме, вряд ли она отважится встать надо мной, а если только попробует, уж я постараюсь, чтобы ее хозяйничанье навеки закончилось».

Так думала эта полная ненависти мегера и якобы с огромнейшим удовольствием делала приготовления к свадьбе. И Богданка должна была на несколько дней отложить пряжу, а вместо этого одеваться в свадебное платье и фату, приветствовать гостей и изображать из себя хозяйку дома. Она так быстро вникла во все, что было для нее новым, что ее муж иначе и не думал, что происходит она из княжеского рода. Сестру мужа она быстро раскусила, но внешне ничего не показывала, была с ней приветлива и любезна, но в доме приказывала по большей части сама и где могла творила всякие благодеяния. Слуги поняли, какая добрая у них госпожа, и очень скоро заговорили о ней очень хорошо. Муж не раз говорил Богданке, чтобы она так старательно не пряла, что ей так не подобает, но она знаками дала ему понять, что будет очень несчастной, если он не даст ей действовать так, как она хочет. И с тех пор могла делать что хотела.

Когда пряжа была полностью готова, Богданка велела поставить в комнате ткацкий станок и начала ткать. В этом не было ничего странного, потому что в те времена самые благородные госпожи делали всякую домашнюю работу. Через некоторое время Богданка почувствовала, что будет матерью, и тут радость ее мужа достигла наивысшего предела, он уже ничего другого и не желал. Но у Богданки было еще одно желание, она уже приближалась к цели, полотно было выбелено, и она начала шить рубашки. Но в доме жила одна особа, которую не радовало появление молодого наследника. В душе сестры хозяина, насквозь пропитанной ядом, зародился вполне подходящий план. Она так подлизывалась к Богданке и так все хитро подстроила, что та доверилась ей всей своей душой, не знающей лести и уловок. Когда подходило время рожать, получил господин от друга письмо, что он нуждается в его помощи, поэтому просит приехать к нему на несколько дней. Не хотел хозяин оставлять в такое время свою Богданку, но не мог отказать другу. Строго приказал он сестре, чтобы как только что-то случится, прислала она к нему самого быстрого гонца. Та пообещала, что будет предельно осторожна и внимательна во всем, и брат, попрощавшись с любимой супругой, уехал прочь.

Через три дня после его отъезда Богданка родила сыночка. Никто не ухаживал за ней, кроме золовки. Как только дитя родилось, заткнула она ему рот, завернула в пеленку и положила его за окно. А на его место подложила кота. Конечно, молодая мать ужасно испугалась, это стало для нее очень болезненным ударом. Но что могла она сказать? Никого рядом с ней не было, никто не знал, правда это или неправда, поэтому должна она была молчать, хотя и подозревала, что невозможно, чтобы Господь Бог так ее испытывал. Золовка же в это время написала брату письмо, в котором разоблачила не только несчастливые роды его жены, но и придумала ужасную ложь, что у ее постели очутился какой-то подозрительный человек и, когда он обнял Богданку, она превратилась в уродливую женщину и разговаривала с ним на непонятном языке и смеялась. Наконец сестра напомнила брату о колдуньях, добавив, что Богданка такая и есть, и если он не хочет быть несчастным, пусть прикажет ее сжечь. Еще написала она письмо другу брата, чтобы тот брата у себя задержал и к жене его не отпускал, потому что она ведьма.

Когда муж Богданки получил это письмо, не знал он в отчаянии, что делать, а его друг всячески отговаривал от любого действия и никакими силами не хотел от себя отпускать, пока он не остынет. При этом друг послал гонца с письмом от себя сестре, в котором описал отчаяние брата и обещал, что в скором времени его от себя не отпустит. А тем временем сестра распространила ужасные сказки о своей невестке, так что слуги пришли в ужас и боялись к ней идти, несмотря на то что прежде все так сердечно ее любили.

Когда сестра получила письмо, то сказала, что оно от хозяина и что он приказывает во избежание дальнейшего несчастья немедленно сжечь колдунью на костре. Этот приказ должен был быть выполнен без промедления, и костер был тут же готов. А пока сидела Богданка в своей спальне тихая и бледная и, плача, дошивала рукав последней рубашки. О всех безбожных поступках золовки она и наполовину не знала, хотя и понимала, что ошиблась в ней и что та была источником всех несчастий, что с ней случились. Тут вошла к ней золовка и объявила приказ мужа, повелев готовиться к смерти.

Богданка хорошо знала, что это не мужнин приказ, но что могла поделать одна-одинешенька против толпы разгневанных людей, которые уже ломились в светлицу, чтобы увидеть ужасную колдунью? Знаками попросила она золовку, чтобы та дала ей возможность хотя бы последние семь стежков дошить, которые оставалось сделать на последнем рукаве, но даже это ей позволено не было. Положила она тогда рубашку к другим и вздохнула:

– Бедные мои братики, я задание выполнила, а где же вы?

И в этот миг раздался ужасный шум, люди расступились, и прилетели семеро воронов, несущих на своих крыльях хорошенького младенца, которого они положили в объятия Богданке.

– Вот, дорогая сестра, мы тебе немного послужили, а теперь набрось на нас скорее рубашки.

Так сказал самый старший брат.

Наполненная радостью, взяла Богданка рубашки и одну за другой набросила на братьев. В тот же момент превратились они в статных мужей и юношей, только у самого младшего, Ярославика, осталось на плече семь перышек, потому что сестра не смогла дошить семь последних стежков.

В этот момент великой радости застучали на дворе конские копыта, и через мгновение обняла Богданка своего мужа и положила ему в объятия освобожденного сына. Если бы он мог еще