Церемония не заняла много времени. Жених и невеста обменялись супружескими клятвами и кольцами, вытащенными свидетелем прямо из воздуха. Поцелуй вышел несколько дежурным. Обещание мужа – уже мужа – ночью всё исправить и целовать, как положено, заставило щёки молодой жены смущённо зардеться.

– Какая милая пара! – умилилась леди Оливия.

– Мои мама и папа! – гордо пояснил Макар тем, кто этого ещё мог не знать.

Отличалась ли эта ночь от их других ночей? Конечно же, отличалась! Ведь она же была брачной ночью. Ночью, когда всё-всё бывает волшебным, стоит только этого пожелать.

Магоратор тактично предложил им целую неделю для обустройства семейной жизни. Обустраивать то, что и так уже прекрасно устроено? Только портить. Нэйте и Филиппу хватило одного свободного дня, который они потратили на визит к её родителям.

Лизавета и Петер Играны отказались переехать в столицу.

– Да что мы не видали в тех столицах, – ответила мама и за себя и за излишне принявшего на грудь мужа. – Здесь мы при деле, а там что? В окно поглядывать? То ж для настоящих леди занятие, а мы по старинке: я в своей кастелянной, папа – в саду. Нет, мы уж здесь. Может, когда к внукам погостить приедем. Вы ж детей-то планируете родить?

– Обязательно! – решительно заявил Филипп, обнимая зардевшуюся жену за плечи. – Вы бы сколько внуков хотели?

– Да сколько боги подадут, – покладисто махнула рукой миссис Игран.

– Надеемся, боги будут к нам щедры.

Что он всё об одном, видит же, что Нэйта смущается. Или специально настраивает? Так она считает, что рановато ещё думать о детях. У них уже есть Макар.

– Неужели ты сможешь не оправдать ожидания родителей и Макара? – шепнул несносный некромант на ушко. Мысли он, что ли, читает.

У родителей, конечно, хорошо. Но как-то особо остро почувствовалось, что она теперь здесь только гостья. Желанная и долгожданная, но гостья. Пора возвращаться домой. Надо же, вот уже дом Филиппа считает своим домом. Но ведь отныне это так и есть.

Свои дела устроены. Пора выполнять обещание, данное Мирисграттен.

Опасения Нэйты, касающиеся отношения к ней Лилит, не оправдались. Мать Макара вполне спокойно приняла их брак с Филиппом.

– У иингу не приняты длительные отношения между мужчиной и женщиной, – спокойно пояснила она в один из визитов второй мамы её сына. – Только для рождения детей. И возникающие чувства при этом так редки. Верим ли мы в любовь? Да, конечно. Как ваши дети верят в сказочных драконов и молочные реки с кисельными берегами. Потом это проходит. Кто-то даже успевает краем сознания зацепить это светлое чувство. Знаешь, я не жалею, что оно у меня было. Чувство любви к Филиппу, – грустно призналась иингу. – Приняла желаемое за действительное? Или оно мне просто почудилось? Это уже не важно. Я считаю, что оно у меня было. И я его никогда не забуду. Как же глупы наши Старейшины, – горько скривилась она. – Считают самой страшной катастрофой то, что иингу покидает магия. Знаешь, это тщательно скрывается, скрывается от своих же, но всё чаще у иингу рождаются ущербные дети. Дети со слабой магической силой, а то и вовсе без неё. А может, скорбеть нужно не об исчезновении магии, а об исчезновении любви? Куда уходит любовь, ты не знаешь?

Нэйта неопределённо пожала плечами. Придя послушать о порталах, она не ожидала от Лилит таких откровений. Но разве это не важнее технической информации? Портал на Станцию со временем она и сама сможет выстроить, а вот узнать причины столь плачевного состояния когда-то сильной и гордой расы будет познавательно. Родины у них нет, любви у них тоже нет, и магия иссякает. Похоже, совсем скоро у них останется только их гордость. Вернее, гордыня.

Присутствие рядом с их беседкой кого-то третьего Нэйта почувствовала раньше, чем заметила изменения в поведении Лилит. Опять родственнички? Кулаки сжались сами собой. Хотя, для волшбы ладони лучше держать раскрытыми. Ну да ничего, как юная магиня уже не единожды убеждалась, её самые лучшие заклинания получались интуитивно. Бояться того, кто достоин лишь жалости? Уже не получится.

На этот раз к ним пожаловал совсем другой мужчина, не Пеленгорин, переправивший их тогда на Станцию. Пожалуй, Нэйта начинает отличать людей от иингу. Глаза. Тех выдают глаза. Полные превосходства, презрения и, если знать, что икать в том взгляде, беспросветной тоски.

– Лиисграттен, у тебя гостья? – начал он сухим ничего не выражающим голосом.

– Да, Старейшина Торатгорин, – покорно ответила Лилит.

– Рассказываешь ей о нашей жизни? Правильно, ко-иингу должны знать историю своих предков. Иди, милая, – он снисходительно махнул кистью в сторону выхода из беседки, – я сам продолжу твой рассказ.

И опять та же покорность со стороны молодой иингу. Лилит послушно встала и вышла, даже не простившись.

– Пусть отдохнёт бедняжка. А я, как и обещал, расскажу тебе о твоих предках.

Если сейчас начнёт петь оды величию и могуществу иингу, Нэйта не сдержится, несмотря на то, что мужчина выглядит намного старше её самой. Было ли ей страшно? Нисколько. Хотя, нет, где-то на задворках сознания бился отчаянный червячок страха. Страха за себя? Это как сказать. Как ни странно, но Нэйта боялась своего ощущения всемогущества. Она чувствовала, что сможет в любой момент исчезнуть со Станции иингу, если её опять перенесут туда, чувствовала, что сможет оградить себя непробиваемыми щитами. А ещё с особым ужасом вспомнилась та превращённая в мелкую пыль ветка. Ведь так можно сделать и с живым существом? Не с этого ли ощущения начинали своё падение иингу? Всемогущество, вседозволенность и, как следствие, основанная на этом непомерная гордыня.

– Ты умело защищаешь свои мысли, маленькая ко-иингу, – не дождавшись ответа, вновь заговорил Старейшина Торатгорин, – но ещё не научилась прятать их отражение в своих глазах. Чего только не расскажут глаза умеющему видеть. Хочешь научиться строить порталы? Я научу тебя! Я могу научить тебя всему. Всему, что знаю сам! Жалким людишкам и не снились те пласты знаний, которые доступны иингу. Знаний о магии, техники. Да даже хотя бы скрывать свои чувства! Вижу, не боишься меня. Мало того, не просто не боишься, а презираешь, – он скривился, а потом прикрикнул: – И не смей меня жалеть! Мне не нужна твоя жалость! Я – из тех, кто смог обойти проклятие! Я могу жить как на Станции, так и на Планете!

– И что, вы счастливы? – впервые подала голос Нэйта.

– Счастье – эфемерная субстанция, – Старейшина позволил себе тщательно отмеренную кривую усмешку.

– Как и жалость, которую вы не приемлете, как любовь, которой вы лишены, как и гордыня, которая вскоре вас погубит, – Нэйта смело смотрела в жуткие омуты глаз собеседника. А ведь совсем недавно подобные пугали её до онемения.

– Именно так, – согласился иингу и только сейчас сел на скамеечку. Не рядом с Нэйтой, но и не напротив её. Чтобы не могла видеть его лицо? Вполне возможно. Наверное, трудно удерживать беспристрастную маску, когда говоришь о наболевшем. Но ведь если это так, значит, этот мужчина только хочет казаться бесчувственным големом? Значит, где-то, под коркой брони и щитов существует душа? Одинокая и несчастная в своей темнице без окон и дверей.