class="p1">— Чем? А все тем же. Из пустоши приходят бродяги, и приносят золото. — ответил Александр.

В принципе, он может и не продолжать, все понятно. Меняют у дикарей золото на бусы.

— А дальше? Куда золото деваете? — допытывался я.

— Меняем у москвичей на разные вещи. Или в банк сдаем.

Да, все встало на свои места. Мир меняется, но в мире не меняется ничего. Александр сидел на своей табуретке тихо сопя.

— Одежду мы завтра купим, нам надо идти в Москву, Виль пока поживет у тебя, за это я заплачу. — обрисовал я свой план хозяину, и тот кивнул, — Пожрать-то тут есть где купить?

— Да, магазин есть в соседнем дворе, и кафе через дорогу. — ответил Александр.

Надо бы прогуляться, посмотреть город. Оружие можно не брать, тут безопасно. И вот ведь странность: мне не настоящей показалась Балашиха, а этот дядя говорит, что не настоящая Москва. Посмотрю я завтра, кто из них настоящий. Наконец-то хозяин хаты поднялся и вымелся, и мы остались одни. Слепая, казалось, спала, но я видел, что она прикидывается.

— Как ты? — спросил я Лию.

— Нормально… — протянула она в ответ.

Надо сходить прогуляться, купить какой-нибудь еды. Виля несколько дней никто кормить не будет.

— Пойду я прогуляюсь. — сказал я и поднялся.

— Я тут останусь. — сказала слепая, чем меня сильно удивила.

Всегда лезла во все щели без мыла, а тут остается. Сама. Добровольно. Мда. Но, это только до завтра, потом опять скакать будет.

— Виль?

— Пойдем, я не против. — сказал искатель, и встал со своего гнезда.

Выйдя на улицу, мы отправились в соседний двор, искать магазин. Идя по старому, но все еще хорошему асфальту, я впал в ностальгию. Сколько я уже болтаюсь по пустоши? Месяца два? Или три? Не помню. И от цивилизации уже отвык… Там, в дветысячи двадцатом, я бы назвал этот район убогой деревней, а сейчас шел и получал удовольствие. Я знал, что тут меня никто не кинется убивать, догадывался об этом, чувство безопасности расслабляло.

Небольшой магазинчик мы увидели из далека. Внутри было чисто, опрятно, торговали тут всем: и бытовой химией, и едой. Одежды небыло. Осмотрев ассортимент, я увидел что-то отдаленно напоминающее коробку с рожками, тушенку в квадратной жестяной банке, молоко в круглых бумажных пакетах, но упаковки и марки были незнакомые.

— Здравствуйте! Чего желаете? — спросила меня продавец из-за прилавка.

Полная тетка примерно пятидесяти лет, в синем переднике, с крашенными в блондинку кудрявыми волосами. Типичный продавец… Сотня лет прошла, но вот они не поменялись.

— Здравствуйте! — поздоровался я в ответ, — А дайте мне тушенки вооон той, четыре банки, и хлеба, ага, три булки белого, а вот это что? Сосиски? Отлично! И их тоже. Три упаковки. И молока, три пакета, ага, да. А это что? Каша? Перловая? Девять банок! А это? Рыбка? Шесть банок! Шоколадку еще вот такую. Три! А это? Пиво?! "Ярыжское"?! Двадцать штук! И пакетов, да! Чтоб все влезло!

Я наблюдал, как продавец складывала все, чего я нажелал. Виль с загадочным видом морды лица осматривал магазин. Сумма получилась сто сорок шесть кредитов, я расплатился паспортом, один большой и тяжелый пакет взял сам, второй вручил искателю, и двинул на выход. Чую, сегодня мы обожремся, и двигаться будем не способны… Обратно шли медленно, гуляя и наслаждаясь.

— Помнишь, президент, как ты мне приключений наобещал по самые помидоры? — спросил меня искатель приключений.

— Угу. — кивнул я.

— Я ведь и не предполагал, куда мы заберемся. Ну, думал, погоняем по сектору, шороху наведем. Но такое… Даа, выполнил ты свое обещание, выполнил.

— Знаешь, Виль, я и сам не знал куда нас заведет кривая дорожка, но думаю я — это приключение не последнее. Мы еще делов наделаем, шороху наведем.

Я вспомнил погибших друзей, и черная ненависть заставила стиснуть зубы. Я вас всех на ремни порежу! Всех, и каждого!

— Может быть, все может быть. — назидательно сказал Виль.

Вернувшись домой, я разложил еду. Это мы съедим сегодня, это утром, это Вилю на пару дней, пока нас не будет. Чет мало… Надо было больше брать! Эх, ладно… Второй раз идти ломает. Думаю, мы в Москве не задержимся. Лия все так же лежала на кровати, но я видел, что она так и не спит.

— Поднимайся, солнце! Мы с Вилем принесли нам вкусной еды! И сейчас устроим пир!

Я достал нам по банке каши, две банки рыбы, молока, шоколадку, сосиски, и тут понял, что у нас нет ни ложек, ни вилок, ни чашек, ни тарелок. Нифига у нас нет. Мысленно плюнув, отправился искать хозяина. Александр обнаружился в комнате справа от входа. Я деликатно постучал, и услышал в ответ "да-да!", и через минуту хозяин выглянул в коридор.

— Что вам, Александр? — спросил он меня.

— Александр Васильич, можно попросить у вас кухонной утвари? Чашек, тарелок, ложек-вилок?

— Ложек-вилок? — задумчиво произнес хитрожопый хозяин.

И я понял, что он думает о цене.

— Дядь, мы и так тебе сто кредитов в день платим, а еще я куплю у тебя одежду в три раза дороже, чем в магазине.

Дядька хмыкнул, поломался еще минуту для вида, и повел меня на кухню, где выдал три комплекта старенькой посуды.

— Мыть тут! — ткнул он пальцем в раковину на кухне.

— Всенепременно! — отозвался я, и закрыл дверь своей комнаты.

Разложив кашу, рыбу, и сосиски по тарелкам, я наломал хлеба, и разлил по кружкам молока. Виль с сомнением понюхал молоко, немного отпил, и поднял брови вверх, затем сделал большой глоток, и сам себе кивнул. Слепая сначала отнекивалась, но потом повела носом, и уселась на кровати. Я взял ее тарелку, и хотел кормить с ложечки, на что Лия взъерепенилась со всей силы, и сказала, что справится сама. Я отдал ей тарелку и ложку, и наблюдал, как она неуклюже пытается есть, затем отобрал все, и принялся кормить.

— Я сама могу! — буркнула она.

— Можешь! Но сейчас я сделаю это лучше!

— Да отвали ты, чистый! — слепая начала набирать обороты, и мне это надоело.

— Завтра ты научишься есть сама, потому что увидишь ложку, и еду в тарелке! А сейчас ты машешь ложкой мимо, и половину рассыплешь! Все, Лия, не бузи!

Слепая сдалась, но распробовав еду забыла о неудобствах. Да! Было чертовски вкусно! Я давно не ел ничего вкуснее! Виль жевал и жмурился, запивая холодную кашу молоком, и закусывая хлебом. И рыба, и сосиски произвели на искателя приключений неизгладимое впечатление, да и слепая не осталась равнодушна, а уж когда я напоил ее молоком,