по нему цепким колючим взглядом, но не став больше расспрашивать, зашел за конторку.

— Хочу заплатить за звонок, пока не забыл. — Лоуренс поспешно вытащил мятую купюру и положил перед почтмейстером. — Этого хватит?

— Вполне, — купюра тотчас исчезла, словно ее и не было.

— В прошлом году вы были на пьесе «Незнакомка»? Она шла в вашем театре.

— Почему спрашиваете? — Генри посмотрел на него с подозрением.

— Да просто так… Хозяйка кафе, где подают бесплатно пончики и ватрушки к кофе, ее очень хвалила. Говорила, что ходила на пьесу несколько раз.

— А… — почтмейстер немного расслабился. — Хотел пойти, но времени не было. Подвернулось выгодное дело и меня не было в городе весь месяц. Посмотрю в следующий раз. Думаю, та труппа еще приедет.

— Конечно, — согласился Лоуренс, уверенный, что если в актерском составе будет Элейн, то для Генри снова подвернется выгодное дело, вынуждающее его уехать.

— Как сны? Есть новости?

— Пока ничего определенного, — пожал плечами Лоуренс. — Решил сосредоточиться на реальной жизни.

Генри кивнул, делая вид, что его это мало волнует и с гордо поднятой головой ушел, оставив посетителя в одиночестве. Лоуренс с досадой посмотрел ему вслед, чувствуя себя отвратительно. Он знал, что только что обидел Генри своей скрытностью, но что он мог сказать? «Добрый день, Генри, вы — и только вы, источник всех моих проблем. Хотя, что же это я… Нет, не вы — ведь вы тоже жертва в каком-то смысле, а тот, кто был вместо вас ранее, тот, кто пожелал в миг отчаяния катастрофическую вещь для нас обоих. И я намерен это исправить любой ценой».

Когда ждешь, время тянется непростительно медленно. Лоуренс пялился на допотопную будку, пока не заслезились глаза. Сможет ли ему помочь Винсент? Вряд ли труппа, разъезжающая по маленьким приморским городкам так уж знаменита. Сновидец мало понимал в мире искусства, но знал, что известные актеры играют в главном театре и это на них приезжают посмотреть, а не наоборот. А если Винсент скажет, что не знает, где она? Что ее след затерялся, или что ее никогда не было, а он все выдумал. Или того хуже — это просто совпадение, это не его Элейн. Разве мало женщин с таким именем?

Мучения Лоуренса прервал приглушенный телефонный звонок. Он бросился в внутрь, срывая трубку с аппарата.

— Да?!

— Лоуренс? Наконец-то! В первый раз меня соединило с какой-то старушкой, которая долго морочила мне голову, — проворчал Винсент. — У меня хорошие новости. Труппа, в которой работает твоя актриса, сейчас у нас и останется здесь до конца сезона. Знаешь театр на Липовой аллее? Красивое желтое здание с колоннами.

— О, Винсент! Да, знаю! Спасибо! — камень свалился с души Лоуренса. — Я твой вечный должник!

— Тогда будешь мне должен ужин, как приедешь, — рассмеялся Винсент.

— А как мне попасть в театр? То есть я, конечно, куплю билет на спектакль, но я бы хотел поговорить именно с ней.

— Просто зайди в гримерку после представления.

— Меня пропустят?

— Лоуренс, актеры — это обычные люди, как мы с тобой. Конечно пропустят, если будешь вести себя прилично. Хотя тот Лоуренс, которого я знаю, по-другому и не умеет, так что я за него спокоен. На самом деле я думаю никто не обратит на тебя внимания за кулисами. Обычно всем не до этого. О, нет… — в голосе Винсента зазвучали нотки сожаления и досады, — сюда направляется начальство. Вынужден идти.

— Да, конечно. Извини, что отвлекаю от работы, — заволновался Лоуренс. — Увидимся.

Он положил трубку и прикрыл глаза, не веря своему счастью. Элейн сейчас в его городе, какая поразительная удача! И какая ирония! Сновидец выскользнул из будки, качая головой. На всякий случай, не доверяя собственной памяти, сделал пометку в блокноте, что следует искать театр на Липовой аллее. Подумав, Лоуренс вырвал следующую страничку, написав на ней прощальную записку для Генри, благодаря того за понимание и желая всяческих благ.

Если он поторопиться, то успеет на вечерний поезд. Настало время покинуть этот странный город, где произошло столько необыкновенных вещей. Лоуренс поспешил в коттедж, чтобы предупредить Мейбл о своем отъезде.

* * *

Дверца шкафа были распахнуты, одежда в беспорядке лежала на диване и стульях. Галстуки, шейные платки, рубашки — все перемешалось. До начала представления оставалось всего три часа, а он по-прежнему не был одет. Заветный билет в театр — тоненький листочек желтоватой бумаги, лежал на видном месте на столе кухни. Проклиная свою нерешительность, Лоуренс все еще выбирал наряд, в котором ему предстоит показаться перед Элейн, ведь первое впечатление очень важно. Это должен быть лучший костюм, но что значит лучший в его ситуации? К своему стыду, он ничего не знает о ее предпочтениях. Что ей понравиться, а что оттолкнет? Должна ли это быть дорогая вещь или наоборот, что-то более обыденное, но внушающее доверие?

— Глупый Лоуренс, если не знаешь, как поступить, придерживайся проверенной классики! — сказал он строгим тоном, подражая голосу своей матери.

Попытка подбодрить себя увенчалась успехом. Когда он потянулся за голубой рубашкой и темно-синим шелковым жилетом, его пальцы почти не дрожали. Образ приличного мужчины завершил синий шейный платок и костюм строгого покроя такого же цвета.

— Надеюсь, я не буду выглядеть слишком уныло во всем этом, — проворчал он, застегивая запонки перед зеркалом в ванной.

Несмотря на бледность, вызванную волнением и бессонной ночью, Лоуренс по-прежнему был хорош собой. Он зашел подстричься сегодня утром и впервые жизни остался доволен результатом. Сновидец осторожно улыбнулся отражению в чертах которого угадывались лица Генри и Эдварда. Сегодня Лоуренс поставил свое сердце на кон без всякой надежды на успех, но отчего-то по-прежнему надеялся. Все случилось настолько быстро, что он не верил в полной мере в происходящее. Как получилось, что он так долго и безуспешно пытался добиться внимания Элейн во снах, а сегодня едет к ней на встречу наяву?

Уже сидя в такси, Лоуренс понял, что так и не придумал достойного повода для встречи. Придется импровизировать, хотя спонтанность никогда не было его сильной стороной. В кармане лежал билет на спектакль, название которого он не запомнил. Таксист что-то говорил, пока они медленно ехали в неизбежной в это время дня пробке, Лоуренс вежливо кивал, но понятия не имел о чем был разговор.

Театр на Липовой аллее был внушительным старым зданием, построенным в классическом стиле. По обеим сторонам от входа стояли стенды под стеклом с афишами. Тяжелая, обитая бронзой, дверь в фойе была широко распахнута. Внутри горел свет, зал постепенно наполнялся посетителями. Лоуренс вошел внутрь, чувствуя себя неловко