На волне постепенного роста насилия власти Новой Франции насторожились и сочли нужным действовать. В феврале 1691 г. два очень щепетильных в вопросах чести армейских офицера — Гийом де Лоримьер и Пьер Пайян де Нуаян — дрались в Квебеке на дуэли, в которой оба получили ранения, причем де Лоримьер — серьезное. Сразу же после разбирательства по делу вышеназванных офицеров верховный совет издал постановление обнародовать и довести до сведения всех и каждого в городах и весях на территории французской колонии соответствующие указы Людовика XIV от 1679 г. Какое-то время эдикт действовал, заставляя дуэлянтов держать мечи в ножнах, однако в 1698 г. Квебек вновь содрогнулся от отвратительного происшествия, а к началу восемнадцатого столетия дуэли вновь стали регулярными{391}.

Французское владычество по берегам реки Святого Лаврентия подошло к концу в 1759 г., когда британцы, предводимые отважным генералом Вульфом, взяли Квебек и предъявили претензии на всю колонию. В свое время огромное пространство, протянувшееся от устья реки Святого Лаврентия до Великих озер, претерпело раздел на Верхнюю и Нижнюю Канаду. Но что, однако, не заставило себя долго ждать после овладения британцами Канадой, так это последствия данного события для дуэлянтов в колонии. Первое из двух новшеств заключалось в замене пистолетом шпаг в роли привычного оружия для улаживания споров. Данный фактор, как мы уже знаем из рассмотренного ранее, зеркально отражал процессы, происходившие в Европе, где — причем как раз особенно в Англии — нормой становились пистолетные дуэли. Находятся те, кто усматривает в факте перехода англичан на поединки с пистолетами — при том, что французы по-прежнему предпочитали драться на шпагах — отражение глубоких различий между двумя народами. Так это или нет, судить не будем. Одно совершенно определенно — для грамотного применения пистолета требовалось куда меньше искусства и мастерства, чем для достойной работы холодным клинковым оружием. В результате распространение пистолета расширило круг возможных дуэлянтов.

Другое изменение, последовавшее в результате британского завоевания Канады, касалось сферы законодательства — с британской администрацией пришло и общее право. Один историк дуэльного дела в Канаде утверждает, что, хотя применительно к дуэлям мало что изменилось, в технической стороне — в том, «как проводились в жизнь (британские и французские) законы», — наблюдались «хорошо заметные различия». Французское правительство до 1759 г. придерживалось более жесткого курса в отношении дуэлянтов, чем поступало британское после этой даты. Приходится заметить, однако, что особых аргументов в поддержку такого утверждения автор не приводит{392}.

Не подлежит сомнению, однако, тот факт, что общество Канады было и осталось после британского завоевания довольно грубым, жившим в условиях почти полного отсутствия реальных границ. Бенджамин Робертс, являвшийся подчиненным сэра Уильяма Джонсона, главы Британского управления по делам Индии, постоянно сталкивался с разного рода хулиганами и головорезами, которые текли на контролируемую им территорию через незримые рубежи. В 1769 г. Робертс писал Джонсону, сообщая тому об одном неприятном эпизоде в Монреале, когда к нему на улице пристал некий господин по фамилии Роджерс, требовавший сатисфакции сейчас же и здесь же. Робертс, заметив прятавшуюся под плащом Роджерса пару пистолетов, настаивал на праве выбора оружия и назначения места встречи. Они уговорились насчет того и другого, однако когда Робертс прибыл на дуэльную площадку, то не обнаружил там и следа настойчивого оппонента. Ранее тот пообещал, что «вышибет мне (Робертсу) мозги, не давая мне честного шанса постоять за жизнь», когда же положение уравнялось, забияка предпочел избежать встречи. Робертс, опасавшийся убийства, с тех пор всегда носил с собой пистолеты{393}.

* * *

Основная тема данной книги — рассмотрение всех сторон дуэли как явления, которое в сути своей мало чем отличалось на всем протяжении от шестнадцатого до двадцатого столетия. Конечно же, иногда наблюдались своего рода местные вариации в процедуре и этикете, как менялось с течением времени и используемое оружие: пистолеты, револьверы, шпаги, рапиры, сабли и более эксцентрические средства — все шло в ход в свое время и в своем месте. Основная формула, если можно так сказать, оставалась неизменной. Подобное утверждение справедливо как для колониальных дуэлей, так и поединков в метрополии. Где бы ни дрались дуэлянты — на реке Хугли[53], в кокосовой роще в Вест-Индии, на ровной поверхности Столовой Горы или в глухих лесах Северной Америки, — все они подчинялись диктату одного и того же универсального кодекса.

Единственный отличный аспект — продолжительность жизни явления. В этом смысле — как и во многих других — колонии обошли страны-прародительницы. В то время как дуэли в Британской империи по большей части отмерли во второй половине девятнадцатого столетия, в других местах — в колониях более воинственных стран — дуэли пережили даже первые десятилетия двадцатого века. В 1884 г., например, два французских морских лейтенанта сошлись в поединке в Сайгоне. Вооруженные револьверами с тремя патронами в барабане каждого, офицеры промахнулись друг в друга в первом раунде. Во втором круге одному не повезло — полученная им рана оказалась смертельной{394}.

ЧАСТО СЧИТАЮТ, что высшая точка прилива дуэльной активности на Британских островах относится к длительному царствованию Георга III (1760–1820). В этот период дуэль познала новые высоты популярности, находя неизменный спрос в обществе. Армейские и морские офицеры, аристократы, «важные шишки», молодежь, старые лисы, даже священники — все выходили на поединки, чтобы восстановить свое доброе имя. В особенности время это стало эрой политической дуэли: премьер-министры, члены кабинета и всевозможные парламентарии — все, все дрались на дуэлях. Могло создаться впечатление, что дуэль есть часть повседневной жизни — некий неотъемлемый ритуал законодательного собрания, необходимый для продвижения политической карьеры.

Со своей стороны, в ту эпоху отмечался в равной степени и рост противодействия дуэльной практике со стороны церковной кафедры и людей пера. Желающие обществу, как всегда, только хорошего светские господа создавали ассоциации для ведения кампаний за запрет дуэлей, сторонники перемен и реформаторы высмеивали «готское варварство». Поэты и драматурги тоже вносили свою лепту в дебаты — дуэль подвергали вышучиванию и порицали на сценических подмостках. Пролог комедии «Дуэлянт», премьера которой состоялась в Лондоне в ноябре 1773 г., звучал бескомпромиссно: