Голландцы выступали в качестве первопроходцев и колонизаторов мыса Доброй Надежды, но, поскольку интересы британцев в Индии становились все более важными, Кап приобрел большое стратегическое значение. В 1781 г. британцы совершили неудачную попытку завладеть колонией, однако, коль скоро в 90-х гг. восемнадцатого века голландцы стали невольными союзниками французов, Кап в сознании британских военных мыслителей и составителей планов разросся до гигантских размеров. Один морской офицер предостерег правительство: «То, что есть лишь перышко в руках Голландии, может превратиться в меч для Франции»{373}. Помня о реальности такой опасности, в 1795 г. руководство отправило для захвата Капа экспедиционный корпус, который в сентябре выполнил поставленную задачу. По условиям Амьенского мира, заключенного в 1802 г., колония вновь отошла к Голландии (точнее, к зависимой от французов Батавской республике, а потому на практике к Франции), но в январе 1806 г. британцы отбили ее у голландцев, на сей раз насовсем.

Для пассажиров, направлявшихся в Индию, остановка в Кейптауне становилась долгожданной и приятной возможностью сойти на берег, размяться и поесть чего-нибудь свеженького. Томас Уильямсон приходил в восторг от того, что Кап предлагал путешественнику:

Свобода и шанс наслаждаться прекрасным климатом, приправленные наивкуснейшими плодами, отборными овощами, а также приятное социальное общение, которое прогоняет остатки былой скуки и усталости, одаряя энергией, необходимой для того, чтобы покрыть однообразное бездействие в последующем путешествии.

Правда, он немного подпортил розовую картинку предупреждением в отношении «небывалой и возмутительной алчности голландцев»{374}. Но не считая этого, Кейптаун предоставлял желанную передышку в общем и целом очень утомительном путешествии.

Уильямсон скромно умолчал и еще об одной форме «социального общения», которой так славился печально знаменитый дуэлями Кап. «Скука и усталость» поездки в Англию (или соответственно в Индию) предоставляли мужчинам настоящий простор для ссор между собой — времени у них на это оказывалось более чем достаточно. Высадка в Кейптауне очень часто становилась первой возможностью для пикирующихся сторон уладить разногласия.

В «Ежегодной хронике» 1775 г. содержится рассказ о дуэли между капитаном Дэйвидом Роучем и капитаном Фергюсоном, служившими офицерами в Ост-Индской компании. В ходе следования к Капу оба не раз и не два ссорились, а через день-другой после прибытия на перевалочный пункт они дрались на шпагах. Фергюсон пал в схватке. Роуча доставили в Лондон и отдали под суд за убийство Фергюсона. На процессе он, однако, выдвинул аргумент в собственную защиту, утверждая, что его уже судили за то же самое в Капе и оправдали, хотя и по голландским законам, а посему его теперь нельзя вторично подвергать суду в Лондоне. Процесс все же состоялся, но фигурант счастливо отделался — присяжные его оправдали{375}.

В 1802 г. «Ежегодная хроника» повествует еще об одной дуэли в Кейптауне, которая стала следствием ссоры на борту «Индостана» — корабля, на котором следовали к далекой цели оба участника поединка. В данном случае лейтенант Рэй из Королевской морской пехоты убил мистера Бремена, являвшегося членом команды «Индостана».

Кейптаун становится местом изобретения еще одного способа уходить от ответственности за дуэли. Капитан Хасси погиб в поединке с лейтенантом Осборном на Столовой Горе; оба офицера служили в одном и том же полку — в 38-м пешем. Хасси умер на месте, тогда «секунданты посадили его к дереву, а потом подбросили в одну из офицерских комнат анонимную записку, в которой говорилось, что тело найдено в таком виде, как описано выше»{376}.

Рассказы о дуэлях в Кейптауне, похоже, полностью согласуются с теорией, гласящей, что они есть следствие беспросветной скуки путешествия. Наиболее впечатляющий пример такой разновидности морской болезни, как враждебность к себе подобным, заканчивающейся кризисом смертельного поединка на суше, отмечен в Капе в 1827 г. Двое штатских, адвокат Дж. Уильямс и Дж. Нобл, заказали билеты на «Харви» (Harvey), следовавший через Кап в Хобарт, на Тасмании. На том же «Харви» находилась часть 55-го пешего полка под командой капитана Элрингтона с тремя подчиненными ему субалтернами, или младшими офицерами, — лейтенантами Уилсоном, Боннисом и Пеком. «Харви» вышел из Плимута, и еще до того, как оставил воды Ла-Манша, двое штатских успели повздорить с субалтернами Элрингтона. Кажется, Уильямс допустил какую-то унизительную ремарку в отношении военных. Долгое путешествие с качкой, теснотой и всеми прочими атрибутами паломничества через океан нагоняло мути в души и пестовало враждебность, так что к тому времени, когда судно достигло Кейптауна, оба лагеря уже проследовали точку возврата к возможности примирения.

В одном из вариантов изложения саги поясняется: «По всей видимости, они из-за чего-то повздорили в дороге, тогда как вмешательство некоторых пассажиров довело ситуацию до высшего накала и ненависти»{377}.

По прибытии в Кейптаун Уильямс получил вызов сразу от трех по очереди — Бонниса, Уилсона и Пека. Адвокат, демонстрируя достойное восхищения sang-froid — хладнокровие, — пообещал им, что «примет приглашения в соответствии с порядком очередности, если, конечно, у него хватит для этого жизни». Он дрался со всеми субалтернами по очереди, «одного ранив, почти заставив замолчать второго и отказавшись ответить огнем третьему». Уилсону и Боннису, однако, показалось всего случившегося мало, они не чувствовали себя удовлетворенными встречей и решили пригласить также и Нобла, несмотря на предостережение Уильямса о том, что «мистер Нобл не есть человек, готовый с легкостью играть в подобные детские игры».

Первым на поединок против Нобла, сделавшего со своей стороны все, чтобы избежать нового раунда перестрелок, вышел Уилсон. После обмена выстрелами Уилсон, получивший легкое ранение, объявил о том, что претензий к штатским больше не имеет. Настал через Бонниса, которому повезло куда меньше. Первая же пуля Нобла ударила лейтенанту в висок, убив его на месте. Уильямса и Нобла судили, но оправдали за недостаточностью улик{378}.

Гибралтар и Мальта — острова огромной стратегической важности в регионе Средиземного моря — оба достались Британии как военная добыча. Гибралтар для Британии в 1704 г. отвоевал у испанцев адмирал Рук, а в 1713 г. остров официально стал британским в соответствии с Утрехтским мирным договором. Скала выдержала в восемнадцатом веке три осады, доказав — если таковое доказательство вообще требовалось — стратегическое значение позиции. Испания и сегодня не перестает беспокоить мировую общественность претензиями на Гибралтар, несмотря на тот факт, что население — когда бы его ни опрашивали — решительно высказывалось против разрыва связей с Британией. Мальту точно так же отбили в ходе войны — в данном случае у французов в 1800 г. после двухлетней осады.