Если Абигейл была ему утешением, то он не мог не признать, что и Соломон, сын Гудзона, занял в доме подобающее место. Гудзон постоянно изыскивал способы привлечь его к хозяйственным делам. Когда в грозу прохудилась крыша, никто не успел оглянуться, как юноша уже чинил ее и работал на совесть. В начале нового года Гудзон дважды справился, нельзя ли послать Соломона в графство Датчесс к Сьюзен. Но молодой человек оказался таким подспорьем в Нью-Йорке, что Мастер и думать об этом не захотел.

К середине марта Мерси вконец исхудала, лицо у нее осунулось. Но природа в своей доброте ввергала ее в сонливость, которая неуклонно усиливалась. Джон переживал за Абигейл – она совсем вымоталась, но едва сознавал, насколько изнеможенным выглядел сам. На исходе месяца, когда он сидел у постели Мерси, она вложила свою руку в его ладонь и еле слышно произнесла:

– Я больше не могу, Джон.

– Не уходи, – сказал он.

– Пора, – ответила она. – Ты достаточно настрадался.

На рассвете ее не стало.

Спустя три недели в дом ворвался складской рабочий с новостями из Бостона.

– Был бой! Патриоты разбили красномундирников у Лексингтона!

Джон Мастер пулей вылетел из дому. В течение часа он собирал новости. Добравшись до порта, он обнаружил там корабль, только что прибывший из Англии, но его внимание отвлеклось на толпу, собравшуюся у другого, который готовился отплыть. Его разгружали с гиканьем и свистом.

– Что они делают? – изумленно спросил он у лодочника.

– Это провизия для английских войск. Сыны свободы позаботятся, чтобы им ничего не досталось, – ответил тот. – А еще один отряд пошел в арсенал забрать все оружие и боеприпасы. – Он ухмыльнулся. – Если из Бостона придут войска, наши ребята их встретят.

– Но это революция! – вскипел Мастер.

– Пожалуй, что и так.

И не успел Мастер задуматься над дальнейшим, как его отыскал юный Соломон:

– Мисс Абигейл зовут вас скорее домой, Босс.

– Да? Что стряслось?

– Мистер Джеймс только что прибыл из Лондона.

– Джеймс?

– Да, Босс. И с ним мальчик.

– Буду сей же час! – вскричал Мастер. – А его жена?

– Нет, Босс. Никакой жены. Они одни.

Обедали рано: Джеймс, его отец, Абигейл и малыш Уэстон. Гудзон и Соломон прислуживали у стола.

Джеймс испытал многие чувства, разглядывая родных. Первые часы по прибытии отвелись скорби. Потрясенный кончиной матери, он горько упрекнул себя в том, что не приехал раньше. Но сейчас, когда он взирал на семью, его вдруг затопила любовь. Вот отец, неизменный красавец. И Абигейл, крошка-сестренка, которую он, считай, и не знал, – ей уже пятнадцать, и она превращалась в молодую женщину. С какой радостью и надеждой она его приветствовала! Как ему захотелось взять ее под свое крыло!

Ну и Уэстон. Джеймс увидел, как просиял и размяк отец при виде малыша. Белокурый и голубоглазый Уэстон был крошечной копией деда.

Особо говорить было не о чем. Джеймс справился о Сьюзен и ее семье и согласился, что должен при первой возможности навестить ее в графстве Датчесс. Он рассказал об Альбионах и последних событиях в Лондоне. Разговор не коснулся только одного человека.

– Жаль, что мы лишены удовольствия поздороваться с твоей женой, – сказал наконец отец.

– Да, в самом деле.

Ванесса. Джеймс, как только приехал, лаконично объяснил, что собираться пришлось в спешке и жена не смогла его сопровождать. Но теперь, взглянув на своего сынишку, он бодро улыбнулся, как будто ее отсутствие было естественнейшим делом на свете.

– Ванесса тоже надеется на это удовольствие в будущем.

Повисла тишина. Все ждали продолжения, но он ничего не добавил.

– Джеймс, ты надолго приехал? – спросила Абигейл.

– Точно не знаю.

– Такие нынче времена, – угрюмо заметил отец.

Джеймс перевел разговор на менее острые темы. Он принялся расспрашивать Абигейл о ее жизни: чем она увлекается, какие книги ей нравятся. В центре всеобщего внимания оказался маленький Уэстон.

И только позднее, когда Абигейл увела Уэстона спать, Джеймс остался с отцом, чтобы серьезно поговорить о положении дел в колонии.

Джон Мастер дал ему полный отчет о недавних событиях в Лексингтоне. Он подчеркнул, что бостонцы могут думать, что им угодно, но это была всего-навсего стычка между патриотами и небольшим военным отрядом, которая не имела ничего общего с тем, что сотворят с патриотами хорошо обученные британские войска в настоящем бою. Что касается захвата продовольствия и оружия в Нью-Йорке, то это мятежные действия, за которые обязательно наступит расплата.

– Но позволь объяснить подоплеку этих событий, – продолжил он.

Обрисовав историю колоний в последние годы, Джон Мастер весьма откровенно высказался о глупости королевских губернаторов и последствиях неумения Лондона найти компромисс, а также об упрямстве жителей Бостона. Он сообщил Джеймсу об упадке ассамблеи, взлете «Сынов свободы», волнениях и своих встречах со старым Элиотом Мастером, капитаном Риверсом и Чарли Уайтом. Отчет был подробный, четкий и уравновешенный.

И все-таки Джеймс уловил за отцовской сдержанностью боль. Нападкам подвергалось все, во что верил Джон Мастер. Казалось, его особенно задел порочный путь, который избрал его старый друг Чарли Уайт. Джон, угодивший в самую гущу событий и лишившийся поддержки жены, был одинок и даже напуган.

– Поэтому я рад, что ты здесь, – закончил отец. – Нам, как семейству лояльному, придется решать, как жить дальше.

– Что ты задумал?

Отец задумчиво помолчал, потом вздохнул.

– Я тебе кое-что скажу, – ответил он. – Когда сюда наведался капитан Риверс, он спросил, не собираюсь ли я перебраться в Англию. Тогда я удивился таким речам. Бог свидетель, мы прожили здесь не одно поколение. Но если положение не улучшится, то признаюсь, что ради безопасности твоей сестры я чуть ли не готов рассмотреть переезд в Лондон.

Джеймс не выразил своего мнения, но задал отцу несколько вопросов, как мог успокоил и пообещал обсудить все эти соображения в ближайшие дни.

Они собрались разойтись по спальням, но отец неожиданно задержал его:

– Не мое дело, Джеймс, но я удивлен, что вы с Уэстоном приехали без матери. Все ли в порядке с твоей женой? Может быть, хочешь мне о чем-то сказать?

– Нет, отец, говорить сейчас не о чем.

– Как угодно.

Сохранив на лице озабоченность, Джон не стал настаивать. А Джеймс, пожелав отцу доброй ночи, был рад улизнуть в свою комнату и избежать новых расспросов.

Но дело было не только в Ванессе. Он скрыл от отца кое-что еще.