Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И еще во время нашей прошлой встречи я солгала вам. То, что мы с семьей бывали только в собая и семейных ресторанах, – это неправда. Мы вообще никогда и никуда не ходили, чтобы пообедать или поужинать вместе. У маминого нового мужа, как я уже говорила, были больные ноги, и он не мог так просто выходить из дома. Я же, как бы там ни было, никогда не ела вместе с ними. А… ну разве что несколько раз вместе с мамой. Вы так добры ко мне, а я солгала вам при первой же встрече. Это непростительно. Если мне лучше уйти, вы так и скажите.
Асами взглянула на Аояму глазами, полными слез, сдерживаемых силой воли. Аояма отчаянно искал подходящие слова.
– Если вы уйдете, мне будет очень плохо. – Он решил честно рассказать ей о своих чувствах, ничего не приукрашивая. – Я очень ждал сегодняшнего свидания. И то, что я услышал сейчас, ничего не изменит!
Когда Аояма произнес эти слова, девушка, низко опустив голову, тихонько заплакала.
– Я только одного не понимаю… – сказал Аояма, когда они ехали на такси в ресторан в Нисиадзабу, прежде дождавшись в кафетерии отеля, пока Асами успокоится.
– Спрашивайте о чем угодно. Умру, но вам больше никогда не солгу.
Видимо, испытав облегчение после признания, Асами сидела, немного подавшись телом к Аояме. Аояма тоже, как ни странно, освободился от прежнего напряжения. Наверное, это потому, что теперь у нас на двоих есть какое-то важное общее, решил он.
– Как бы это лучше сказать?.. Возможно, это безответственные слова, однако мне кажется, что ваш случай – это типичный пример того, что в народе называют насилием над детьми. Насколько мне известно, люди с таким ужасно несчастным прошлым испытывают некоторые сложности в общении с другими. Не знаю, как удачнее это выразить, но, видимо, у них развивается множество разных комплексов, в силу которых они становятся неприятными людьми. По-моему, подобных случаев очень много. В какой-то книге я читал, что один такой человек, с которым ужасно обращались в детстве, став взрослым, бессознательно вел себя так, что окружающие его ненавидели. И эта ненависть окружающих, напротив, успокаивает таких людей. Все это отчасти мне понятно. Однако в вас совершенно нет ничего подобного. Как бы это сказать?.. На вас нигде нет ни тени ужасного обращения!
После этих слов Аоямы Асами, слегка кивая, придвинулась к нему и еле слышным голосом вымолвила: «Я рада». У него перед глазами застыли опущенные длинные ресницы девушки, и Аояма почувствовал дрожь в позвоночнике.
– Думаю, это балет, – выпив глоток «Кампари» с апельсиновым соком, сказала Асами Ямасаки, когда они сидели за столом в ресторане.
На мгновение Аояма не понял, о чем идет речь. Это был известный ресторан тосканской кухни, расположенный на относительно тихой улочке недалеко от перекрестка Нисиадзабу в сторону Роппонги. Несмотря на свою популярность, он не значился в городских путеводителях и в специальных справочниках для молодежи. Внутреннее убранство и сервис были безупречными, нежелательных клиентов не было. Одни только гобелены с изображением Флоренции XVII века, являющиеся гордостью владельца заведения, а также великолепие орнамента на матовом стекле перегородок, разделяющих столики, наверняка вызывали чувство приятного волнения у тех, кто приходил сюда впервые. Кроме того, этот ресторан был не очень большим, и поэтому новые клиенты без рекомендации знакомых не могли бронировать места. Асами с нескрываемым блеском в глазах села за столик. На вопрос официанта: «Что желаете выпить?» – она посмотрела на Аояму с таким выражением лица, будто бы спрашивая: «Я должна заказать аперитив, верно же?», после чего милым голоском сделала заказ: «„Кампари“ с апельсиновым соком, пожалуйста». Аояма попросил у официанта фирменное карпаччо, маленькие порции трех видов пасты, T-бон стейк и сухое вино «Барбареско» урожая 1989 года. После этого Асами возобновила рассказ:
– Я была очень рада услышать от вас, что на мне нет тени того жестокого обращения, которому я подверглась в детстве. Я и сама всю дорогу в такси думала о том, как так случилось, и не находила ответа. А потом вошла в этот ресторан, и он оказался настолько прекрасным, что я в одно мгновение забыла об этом.
Тут девушка ненадолго замолчала и улыбнулась. Совершенная улыбка, берущая в плен своего очарования того, кто взглянет на нее, решил Аояма.
– Я думала о том, что помогло мне легко забыть обо всех кошмарах и не стать угрюмым человеком с ужасным характером. И тут я села за этот стол и увидела эту скатерть, подсвечники, салфетки и еще вот это. Этот милый орнамент на шлифованном стекле, этот виноград и птичек, изящный изгиб линий музыкальных инструментов… Все это, элемент за элементом, вырезано вручную. И на стеклах других перегородок уже совершенно другой орнамент…
– Что вам сказать?.. Возможно, это и впрямь ручная работа.
– Безусловно, так оно и есть! От всего этого исходит какое-то тепло. И тут меня осенило. Я нашла ответ на забытый вопрос. Я поняла, что это был балет.
– Вот как. Это то, что сбросило с вас тень ужасного детства.
– Именно. Я тогда училась в четвертом классе начальной школы, и мы жили в тесной квартирке в Сугинами, но рядом была маленькая-маленькая балетная студия, в которой преподавали очень пожилая женщина и ее дочь. Плата за занятия была довольно низкой, и тогда мама сказала: «Может,