Людовик Французский, в сопровождении епископов Сан- лиса, Нуайона и Турне, предпринял поход в Ажене, который Раймонд Молодой только что отвоевал; Марманда была взята и разорена: «Были перебиты все горожане с женами и маленькими детьми, всего до пяти тысяч человек», — спокойно рассказывает историограф Вильгельм Бретонец. Но Тулуза осталась непреодолимой, и разгром Марманды оказался бесполезным. Бароны не пожелали продолжать войну, и через три месяца Амори де Монфор был предоставлен собственным силам. Ко времени смерти Филиппа Августа Амори лишился почти всех завоеваний своего отца. «Совершенные» возвращались с гор и из лесов, где они спасались, возобновили свои проповеди, вновь открыли свои школы.

По тому пути, на который отказывался вступить Филипп Август, королевскую власть повел Людовик VIII. Он был человеком воинственным, несмотря на свою хилость, и очень ярым католиком. Папа Гонорий III колебался некоторое время, прежде чем решиться пожертвовать новым графом, Раймондом VII. Но, как это часто бывало, легат, бывший его представителем во Франции, оказался более решительным, чем он. Этот легат, Ромен, кардинал де Сент-Анж, был человеком властным и энергичным; он в течение многих лет, бесспорно, играл важную роль в политике Капетингов. На Буржском соборе (30 ноября 1225 г.) он добился отклонения предложений Раймонда VII изъявить покорность. На собрании в Париже (28 января 1226 г.) он отлучил графа от церкви и передал его земли королю. Амори де Монфор наконец уступил все свои права Людовику VIII.

Крестовый поход был краток и решителен. Престиж королевской власти был уже так велик, что проявления религиозного и монархического рвения начались даже раньше, чем Людовик VIII прибыл на юг. Южное духовенство, я хочу сказать, вновь испеченные епископы и аббаты, пользовавшиеся доверием Святого престола, а также те, которые считали благоразумным заставить забыть свое прошлое, разъезжали по всей стране, собирая изъявления покорности. К тому же король издал указ, присуждавший к костру уличенных еретиков и к гражданской смерти их соумышленников (апрель 1226 г.). Королевская власть официально признавала обычай, введенный на юге крестоносцами 1209 г. и практиковавшийся ею самой на севере уже давно, раньше, чем он попал в указ; это был «первый французский закон, который санкционировал наказание за ересь смертной казнью посредством сожжения». Наконец, сила королевского войска обнаружилась в том, что был взят большой город Авиньон, отказавшийся пропустить крестоносцев; по приговору легата стены этого города были разрушены, несмотря на то что он был расположен на имперской земле. В этом мы имеем характерное доказательство той власти, которую присваивали себе папы над еретическими странами. Земли Раймонда VII на левом берегу Роны были захвачены именем папы людьми короля, остававшимися там до 1234 г. Понятно, какая паника овладела после этого знатью и городами Лангедока по прибытии короля. Его поход превратился в военную прогулку. «Вся страна затрепетала, со всех сторон депутаты стекались к лагерю короля». Было постановлено на собрании в Памье (в октябре 1226 г.), что, как правило, все лены и домены, уже конфискованные, и те, которые будут конфискованы у еретиков, по праву принадлежат королю. Тулуза все еще сопротивлялась; но королевские сенешали были уже водворены в Бокере и в Каркассоне.

Преждевременная смерть Людовика VIII лишь на несколько лет задержала изъявления покорности со стороны Раймонда VII. После методического разгрома Тулузена королевскими отрядами он был вынужден принять очень тяжелые условия, продиктованные ему легатом. Король окончательно удержал за собой сенешальства Бокеонимское и Каркассон-Безьерское. За графом остались только Тулузен, Ажене, Руере, Керси и северная часть Альбижуа (парижский договор 1229 г.). Так как он сам по себе был склонен к политике мягкой и терпимой, то за ним с этих пор стали наблюдать легаты и епископы, и, как только он обнаруживал признаки недостаточного рвения, его отлучали от церкви. Он был вынужден в 1233 г. издать постановления против ереси и допустить организацию инквизиции в своих владениях подобно тому, как она была организована в королевских сенешальствах. Беспощадное и непрерывное преследование искоренило катаризм. Еще более характерной, чем дошедшие до нас допросы и трактаты, является поэма, сочиненная доминиканцем Изарном о своих «Прениях» с еретическим епископом Сикаром де Фигейрасом. «Гляди, — говорит этот инквизитор, — на огонь, пожирающий твоих товарищей. Отвечай мне одним или двумя словами: сгоришь ли ты в огне или пойдешь с нами». И действительно, у еретиков был выбор только между обращением, смертью или бегством. Католиков, проявлявших терпимость, преследовали. Большое число семейств было истреблено и разорено. После безрассудной выходки Раймонда Транкавеля, графа Каркассонского, попытавшегося вернуть себе свое наследие (в. 1240 г.), инквизиторы удвоили свое рвение и вызвали восстание, которое чуть было не охватило весь Юг. Двое из них были убиты в Авиньоне, близ Тулузы. Раймонд VII был в сношениях с врагами короля и считал, что настало время для мести. Он снял маску и овладел Нарбонной и Безье в то самое время, когда его союзник Генрих III только что высадился в Руайане, чтобы отвоевать Сентонж и Пуату. Но победа Людовика IX над англичанами при Сенте деморализовала южан. Под угрозой нового Крестового похода, который лишил бы его владений, Раймонд VII послал 20 октября 1242 г. Людовику IX и Бланке Кастильской умоляющие письма. Он добился мира ценой обещания истребить ересь в своих владениях. Последние замки, служившие обычным приютом еретиков, не замедлили пасть. Раймонд VII, с этого времени верный своему обещанию, проявил рвение. В год своей смерти (1249 г.) он велел сжечь близ Ажана восемьдесят катаров, признавшихся в своих заблуждениях, которым оставил бы жизнь даже инквизитор. Посло него брат короля Альфонс де Пуатье, женившийся на дочери Раймояда VII и вступивший во владение графством Тулузским, проявил меньше варварства, но продолжал поддерживать преследования, выгоду от которых король предоставлял ему. Что касается остатков туземской знати, то они были разорены. Катаризм мог развиваться в XII в. благодаря поддержке аристократии и слабости репрессий. Доведенный до того, что он стал ересью бедняков, и притом травимой инквизиторами, он стал мало-помалу исчезать. При Валуа от него почти не оставалось и следов.

Но что осталось, так это инквизиция. Здесь Людовик Святой несет прямую ответственность. Только благодаря его активному участию папы Григорий IX и Иннокентий IV могли учредить во Франции инквизицию, в то время как в большинстве стран Европы белое духовенство отказало в своем содействии доминиканцам и отвергло ужасные приемы, к которым им пришлось прибегнуть, чтобы одолеть героическое сопротивление «совершенных»: тайное следствие, тайное судопроизводство, допрос, несколько раз повторяющийся и полный всяких ловушек, пытки, для того чтобы исторгнуть признание и назвать соучастников.

Временем организации инквизиции во Франции можно считать 1233 год. Преследования распространились почти на все королевство. Людовик IX и его мать оплачивали расходы инквизиторов и давали им стражу, которая обязана была их охранять. Белое духовенство, по настоянию папы и короля, отказалось от своей прерогативы репрессий. Ослепление Людовика Святого выразилось особенно в том доверии, которое он питал к брату Роберу Малому, обращенному катару, которого поэтому называли Бугром (болгарином, т. е. катаром). Охраняемый королевскими сержантами, подбодряемый Григорием IX, этот инквизитор за время с 1233 по 1239 г. покрыл кострами Бургундию, Шампань и Фландрию.