Лика искоса взглянула на сына, заметила, что на скулах его вспыхнули пятна румянца, взволнованно дрогнули ноздри. Мальчишка резко вскинул руку и быстро, стараясь не выдать своего волнения, отер тыльной стороной ладони глаза.

Они подошли к забору вместе, положили пышный букет белоснежных лилий туда, где высилась уже груда других цветов. Лика достала из сумки толстую свечу в специальном стакане, Артур щелкнул зажигалкой, и над желтоватым восковым столбиком затрепетал огонек. Он дрожал и бился на осеннем ветру, но не гас, не желал сдаваться, маленький, горячий и отважный.

Артур обернулся к Лике, сжал ее руку. И, заглянув в его синие глаза, она невольно увидела его таким, каким он станет когда-нибудь, через много лет. Большим, сильным, бесстрашным мужчиной, которого ничто уже не сможет напугать и сломить. Мужчиной, так похожим на его отца…

— Как ты думаешь, — спросил он вполголоса, — папа… Он совсем исчез или… Или, может быть, он смотрит на нас откуда-то?

И она, притянув его к себе, легко поцеловала в пахнущие солнцем и ветром волосы.

— Конечно, он не исчез. Он всегда здесь, с нами. Потому что бытие и наша земная жизнь, она ведь не прерывается по чьей-то там прихоти и не заканчивается никогда, уж я это точно знаю. Видишь, как кипит все вокруг. — Она махнула рукой в сторону орудующих экскаваторов. — Жизнь не окончена, она продолжается. А твоя… твоя так и вообще только начинается.

И мальчик, ткнувшись лицом ей в плечо, пробормотал отрывисто:

— Не только моя, наша… У меня ведь есть ты…

Кругом толпились люди — мужчины, женщины, подростки, старики, совсем маленькие дети, родившиеся уже после страшной трагедии. А высоко-высоко над толпой, над всем этим суетным городом, над смешным, таким маленьким, что-то себе воображающим человеческим миром, расстилалось бездонное, вечное и мудрое небо. Небо, которое все уже видело и точно знало, что жизнь бесконечна.