— В странные игры играет ваш хозяин… Гнева Великого Герцога не страшитесь? Я, вроде как, добровольно вызвался, и слово свое держу… А монах Дибо мне, господа корсары, и не хозяин вовсе… Мне надо к Фердинанду явиться, воюет он где, или раков в пруду ловит. — Аттон улыбнулся вожаку.

— Ну-у, так дело не пойдет, армельтинец… — Громила легко вскочил на ноги и сделал пару шагов назад, зайдя за спины головорезов.

Ближайший к Аттону стрелок уже истекал потом, стараясь удержать тяжелый арбалет, направленный на цель. Аттон, все это время прислушивавшийся к далеким странным звукам, приблизительно установил, где наемники оставили своих лошадей. Он напрягся, собирая все силы для мгновенного броска, внутренне представил траектории полета стрел и сосредоточился на низкорослом черноусом аведжийце, ниже всех опустившем арбалет.

Краснолицый громила поднял руку для команды. По его лицу пробежала легкая тень сожаления.

— Я не могу отступить. Мы уже послали весточку о твоей находке. И к тому же… Наверное, я все равно приказал бы убить тебя, армельтинец. Отомстил бы за Щуколова, да и шлюхам было бы что рассказать в таверне… Вот и все, Птица-Лезвие! Твой черед отправляться к Джайллару! Передавай привет Гайсеру, если встретишь…

Аттон рванулся в сторону, брошенное им лезвие глухо чавкнуло, войдя в переносицу усатому стрелку. Арбалет его дернулся, толстый зазубренный болт пробил горло стоявшему напротив корсару. В мгновенье вся поляна пришла в движение. Аттон, бросив все четыре лезвия в разные стороны, метнулся обратно к мешку, арбалеты взвизгнули почти одновременно с предсмертными криками. Пока ошеломленные корсары оторопело таращились по сторонам, Аттон уже бежал, что было силы продираясь сквозь колючий кустарник.

96

Алан Сивый плевал себе под ноги и с мольбой в глазах поглядывал на капрала.

— Господин капрал, ну что… Ну, хоча бы чарку одну… Как за Норк выйдем, тама ведь только воду пьют, безбожники…

Остальные мечники зашумели, с тоской глядя на корчму. Рыжий как огонь, без единого седого волоска, пожилой капрал, по прозвищу Людоед, потряс перед носом у Сивого огромным мозолистым кукишем.

— Во, видал! Это тебе чарка, рыбий глаз… А вот это… — Людоед показал остальным мечникам многохвостую плеть из жил мантикоры, — А это вам девки гулящие… Никак на войну идем. Лейтенант придет, толку, что молодой… Как начнет вам, пьяным, кулачищем зубы считать, да и мне за одно, что не углядел…

— Так это, господин капрал, воевать-то рыцари будут… — Сивый махнул рукой на железную панту, стоящую в стороне, на пригорке. — А мы что? Мы и пить то не будем, чуток, только… И травки пожуем сразу…

— Все ты не уймешься, рыбий глаз… Сказал нет, значить нет… — Людоед повернул голову и заметил сигнальщика с зеленым флагом, объезжающего на олене ряды войск. — Становись, заразы… Сейчас выход трубить будут.

Сивый, посмотрев в сторону сигнальщика, подпрыгнул от досады…

— Эй, господин капрал, это что… Жалованье получили ведь… Это, как же так, в бой с полными карманами идтить?

— Эх, рыбий глаз… Какой ты прямо змей степной… Ну бери баклагу и бегом… В корчму и обратно… Не помирать же, при таких деньгах…

97

Восседая на огромном белом олене, король Могемии и Боравии осматривал поле выбранное им для решающей битвы. За спиной короля зеленела свежей молодой листвой дубрава, а впереди расстилалась ровная степь, покрытая жесткой колючей травой. Армия Фердинанда из четырех конных бригад и бесчисленных отрядов пехотинцев приближалась с юга, неотвратимо, как осенняя буря. Король посмотрел на свои войска, расположившиеся на кромке леса, и покачал большой седой головой.

Его собственная армия насчитывала до пяти тысяч человек, из них едва ли не половину составляли ремесленники, крестьяне и прочий сброд. Вся Боравия присягнула на верность Фердинанду, а маркизы Суолларра и Готтолаора предали его, беспрепятственно пропустив аведжийцев. Да что там говорить, его бароны позорно бежали со своими дружинами… Но у короля еще остались верные люди, и теперь головы предателей, насаженные на колья, украшают вход в его шатер.

Проезжая мимо своих солдат, король напялил на голову шлем в виде медвежьей головы. Мечники и копейщики, рыцари и простолюдины, смотрели на него одинаковыми взглядами, в которых король видел преданность. Простые люди всегда любили его. Король Венцель Добрый… Король-сумасшедший… Король-пьяница… Он разбрасывал во время праздников горсти монет вокруг себя, и выпив лишнего, а по-другому он и не пил, выходил под бурю оваций бороться с любым желающим, и всегда щедро вознаграждал победившего его. Он миловал преступников, и даровал свободу каторжникам. Люди, ненавидевшие своих лордов, жили, подчас, одной лишь надеждой, что где-то в замке Барга, живет добрый и справедливый король. Теперь они, оставив свои дома, пришли и встали под его знамена.

Венцель неторопливо проезжал, вглядываясь в лица всех встречных. Знать, вовсю трубившая о своей ненависти к аведжийцам, и не простившая ему брака с княгиней Нестской, первая бросилась к ногам Великого Герцога. А этим людям было все равно. Они пришли воевать за свого короля.

Венцеля нагнал генерал Итен, молодой рифлерец. Итен привел тысячу лучших в Лаоре пехотинцев, дань королю от Великого Герцога Рифлерского Вильгельма Третьего, в честь многолетней дружбы.

— Ваше Величество! Разведка сообщает, что аведжийцы приближаются. Завтра утром они будут здесь.

— Хорошо, генерал! — Венцель остановил оленя.

Итен остановил своего коня рядом. Король окинул взглядом молодого генерала и усмехнулся в усы…

— Я знаю, генерал, что вам нашептывают члены военного совета. Что король совсем тронулся умом, и что, мол надо немедленно отводить войска к Барге и укрепиться в городе… Так, генерал?

На красивом тонком лице рифлерца появился румянец смущения.

— Посмотрите, генерал, вокруг… И скажите, что вы видите? Скажите, вы видите регулярную королевскую армию? Нет? И я не вижу… — Король стянул перчатку и вытер высокий лоб ладонью. Он не пил пятый день, и поэтому губы его слегка дрожали. — Моя армия уже делит те крошечные земельные наделы, что швырнул им Фердинанд… Швырнул — и они бросились, как стая голодных гурпанов, рвать и давить друг друга. В Барге нас задушат, генерал, задушат спящими, и смерть наша станет позором. Укройся я в Барге — и Фердинанд продолжит жечь деревни и уничтожать мой народ… Вы слышали донесения разведки? Вы, солдат в двадцатом поколении, вы представляете себе сад, где на каждом дереве висит по ребенку? Огры, генерал, убивали только воинов и только в бою… Они не травили колодцев и не насиловали женщин… Мы примем этот бой, даже, если нас останется только двое…

— Да, Ваше Величество! — Молодой рифлерец вытянулся в седле и замер с выражением отчаянной отваги на лице.

Венцель улыбнулся.

— Укройте своих мечников в лесу. Командир рифдольцев атаман Кнут обеспечит вам прикрытие от аведжийской разведки. Я поведу в бой войска лично. Если атака будет удачна — постарайтесь прикрыть мне фланги. Аведжийская конница способна перемещаться удивительно быстро. Они обязательно постараются зайти с флангов и с тыла. В тылу будут стоять сельские дружины. Воины они не ахти, конечно, но продержатся смогут. — Король увидел, что невдалеке солдаты разливают по кружкам пенящуюся жидкость… — Вперед, генерал! Ведите свои войска… А я пойду, побеседую с солдатами, перед боем…