торжественной встречи. Ну а к царю-батюшке я сам пойду. — И посочувствовал: — Тебе в палаты, сивая голова, закоптелая душа, нет хода.

И понял Никодим, что совсем задарма отдал мшеломцу Ваське дорогую весть, ан решил не отступаться.

— Поспешай, Васенька, ухватить журавля в небе. Токмо и обо мне не забудь. Хочу чин игумена получить в Троице. Запомни сие.

— Да уж запомню, — пообещал Юрьев и поспешил в «царский дворец», доложил самозванцу. Доступ Юрьеву был свободный к Лжедмитрию II. И он принял дьяка без свидетелей.

— Ну что у тебя? — отложив книгу, спросил самозванец.

— Государь, скоро к тебе привезу митрополита Ростовского Филарета Романова. Он племянник твоего батюшки Иоанна Васильевича и тебе доводится близким сродником. Встрень его на красном крыльце и почести воздай. Сей же час он в посаде Троицы, и я мчу за ним.

Лжедмитрию II сие было в новину, не знал он, что у него окажется родственником сам Ростовский митрополит, но согласился встретиться.

Спустя какой-то час из Тушина в сторону лавры умчали две кареты, запряжённые тройками лошадей. И в одной карете сидели Юрьев и Никодим.

Они нашли Филарета на окраине посада, сидящего под стражей в овине. Юрьев надел на него сапоги и повёл в избу. И всё причитал:

— Святой владыко, како же они над тобой поизмывались. Ну, царь им задаст. Надо же, царского сродника босым по снегу гнали!

Филарет был простужен, тяжело кашлял, его знобило, а внутри всё горело. Юрьев и это заметил, послал Никодима и хозяина избы топить баню. Вскоре баня была готова, и Филарета повели мыться, долго парили, берёзовыми вениками выгоняли хворь. И на другой день Филарету стало лучше. Юрьев приготовил ему святительские одежды, уговорил надеть их и явиться в Тушино в том виде, какой подобает его сану. А пока одевался Филарет, Васька пел спорым языком:

— Ты, владыко, много выстрадал от самодержцев лихих. Да ноне пришло время благодатной жатвы для тебя.

И Филарет подумал, что теперь его так просто не отпустят из цепких рук ни новоиспечённый думный дьяк Юрьев, ни сам Лжедмитрий. Подумал он и о том, что пока нет ему нужды супротивничать Ваське, решил положиться на судьбу, коя была в руках Всевышнего, и согласился ехать в карете в Тушино. На другой день, ещё затемно, Филарет и Юрьев выехали в Тушино. Стоял лёгкий морозец, ночью выпал снег, и резвые кони в тот же день примчали к «стольному граду» самозванца. На двух тушинских колоколенках торжественно, но слабенько протрезвонили колокола. Возле «дворца» Лжедмитрия митрополита встретила толпа сотни в три, всё больше перелёты московские, коих велел собрать самозванец.

Из толпы доносились приветствия, крики. Кто-то пытался напомнить Филарету о том времени, когда царствовал последний потомок Рюриковичей Фёдор Иоаннович, когда продирался сквозь преграды к трону Борис Годунов, а встав на трон, жестоко расправился с родом Романовых.

— Помни, Филарет, о волчьих пустынях! — кричал ему князь Фёдор Борятинский.

И князь Степан Засекин своё крикнул:

— Слава великомученику Филарету! Слава патриарху всея Руси!

Эти искажающие истину слова долетели до Лжедмитрия, который стоял на красном крыльце своих палат, и, когда Филарету помогли выйти из кареты и подвели к «государю», он так и сказал:

— Ты будешь патриархом всея Руси, как вознесли на площади! И порадуйся словесному прорицанию, — на диво складно, без косноязычия заговорил шкловитянин.

— Не вижу побуждений, — ответил Филарет сухо и не благословил Лжедмитрия II как надлежало бы.

— Владыко, в чём видишь немилость к себе? — спросил самозванец.

— Всуе слова мечешь. На Руси повелось так, что первосвятителя дело справляют не государи, а иерархи церкви. Да патриархи Византийский, Александрийский и прочие.

— Сие мы исправим, владыко, — ответил учитель из Шклова и пояснил, как мыслит обойти патриархов и церковный собор Руси: — Как пойдём впритин на московитов, встанешь ты во главе рати с хоругвями и знамёнами да приведёшь меня в Кремль, посадишь на Мономахов трон, чем ты не патриарх всея Руси?!

Филарет думал о другом: «Господи, кому в голову втемяшило вытащить тебя из Шклова на свет Божий и сделать самозванцем? Да како же ты посмел думать о троне Мономаховом, о милости Господней, посягнувший на честь могилёвской протопопицы, битый кнутом, изгнанный палками из города?»

Митрополит Филарет, один из самых образованных россиян своего времени, рассмотрел за неприятной наружностью «тушинского вора», как его уже окрестили, ещё более непривлекательное нутро. «Да ты, похоже, неотёсан и груб. Да ведомы ли тебе дворцовые повадки?» Филарет посмотрел на окружение самозванца: поляки, литовцы, римляне-иезуиты. «Да сумеешь ли ты боярами и Думой повелевать? — гневался про себя Филарет. — Ан видно, что твои клевреты будут Россией управлять, свою волю нам навязывать». И захотелось Филарету плюнуть на снег и растереть плевок ногой.

Беседа Лжедмитрия II и Филарета закончилась в трапезной. «Государь» много пил хмельного, размахивал руками, как зазывала в балагане, и утверждал:

— Я самочинно надену на тебя святительские одежды патриарха и дам святительских чиновников. Я повелю считать тебя наречённым патриархом Московским и всея Руси.

Филарет заметил, что, разглагольствуя, самозванец всё время посматривал то на гетмана Яна Сапегу, то на гетмана Лисовского, а ещё на римского миссионера Казаролли с бледным и суровым лицом. И показалось митрополиту, что Лжедмитрий действует под давлением сего иезуита, наверное, имеющего наущение папы Римского, как поставить на Руси угодного католической церкви первосвятителя. Знал Филарет, что у католиков жил обычай называть поставленных на кафедру святителей наречёнными. И так они назывались, пока кафедра была занята законными священнослужителями. И Филарет сказал Лжедмитрию, назвав его унизительно:

— Ты, господоватый сынок, ошибаешься. Русь никогда не знала обычая, чтобы цари назначали иерархов. Токмо Собору сие дано. И ничто тут не даёт царю воли.

Лжедмитрий бросил быстрый взгляд на патера Казаролли, тот кивнул ему головой, и самозванец с новым жаром повёл речь:

— Мы принесли на Русь лучший порядок. Мы дадим тебе власть святейшего над теми областями, кои целовали нам крест на верность. Завтра всё и завершим в церкви...

Филарет уже не слушал самозванца, он встал и сказал:

— Благодарю Господа Бога за хлеб. Да пора и помолиться. — И митрополит вышел из-за стола и направился к двери.

В сей же миг возле него возник Васька Юрьев. Казаролли сделал ему знак рукой, дескать, уводи. И Васька повёл Филарета в отведённый ему для отдыха покой. Юрьев приставил к Филарету стражей,