Нет, вовсе не такой оттуда мечталась Америка. Чеки, присылаемые благотворительной еврейской организацией, вот-вот должны были иссякнуть. Но даже их на оплату этой халупы хватало в обрез. Организованные для эмигрантов курсы английского имели два главных достоинства: бесплатность и имитацию минимальной деятельности. Сергей курсы надменно игнорировал. Аня ходила. Несложные грамматические конструкции она помнила еще со школьных времен, была тогда отличницей. Даже Future in the Past. Вот, стала отстающей — жизнь непонятна, люди непонятны, слова непонятны — «Боуэ-доуэ-зеа»! Вот и случилось с ней Future in the Past — «будущее в прошедшем». Уж лучше бы затраченные на ее напрасное обучение деньги выдали сухим пайком… Так вот, наверное, и буду здесь прозябать, глухая и немая. Кому плакать? На мужа надежды ноль, а Бог вряд ли с ее проблемами возиться станет, да и приставать к нему с жалобами неудобно без очереди. Не для того он в гневе языки народов смешал, чтобы потом это дело поправлять в порядке поступления претензий.

Аня отмахивала пешком километры. Убивала сразу трех зайцев: терпеливо распутывала змеиный клубок неразличимых улиц, экономила транспортные деньги и постигала английский по вывескам. Вывески и объявления — это был как раз тот самый английский, который нужен, а не «мой друг играет на скрипке очень хорошо. Его родители ездят в путешествия каждый год». Денег, видать, куры не клюют, вот и ездят каждый год от нефига делать… Больше всего Анне нравилась то и дело встречаемая на домах табличка «Open House». «Открытый дом» — переводила она, умиляясь широкому гостеприимству американцев. До чего трогательно и тепло! Приглашают любого прохожего зайти, подружиться, присоединиться к семейному торжеству. Открытый дом!

Нет, в России это просто немыслимо. Очень хотелось зайти, но стеснялась — не сумею поддержать разговор. Да и являться хотя бы без букетика неудобно, а денег на цветы — увы! На трамвай хватило бы. Однажды возвращалась с курсов вместе с рыжей разбитной харьковчанкой Ларисой. Лариска была старая опытная эмигрантка — жила здесь уже полтора года в семье брата, прибывшего в Америку целых шесть лет назад, подумать страшно. Аня считала, что английский у Ларисы был в полном порядке, могла бы и не таскаться на эти нудные курсы. Но той для каких-то невнятных финансовых целей была нужна справка, что она студентка. Аня излишним любопытством не страдала — надо так надо. По пути Лариса смешно рассказывала о сложных взаимоотношениях трехлетнего племянника Гришки с его ровесником пуделем Дерри. Погода стояла нежная и болталось легко. Проходя мимо таблички «Open House», Аня расхрабрилась:

— Давай зайдем, а? Открытый дом. Наверняка симпатичные люди, раз всех приглашают.

— Ты что, уже покупать собралась?

— Что покупать? Причем тут «покупать»? Мы как бы в гости. Ненадолго, конечно. Поздороваемся, познакомимся, а есть там ничего не будем. Неудобно. Ну, может, чашку кофе с бутербродиком только.

— Ну ты совсем, Анька, — Лариса обидно захохотала. — Ведь это же, дурная, объявление о продаже дома! Ты даешь! Хочешь — зайди и приценись. Только лучше со своим брокером. Ну как, решилась? Брокер уже имеется? А то помогу, у брата знакомый есть. Готовь гроши!

— Пошутила я, — буркнула Аня.

Чертова Америка!

Лельку определили в школу — вечером явился мрачный, с фингалом под глазом и заявил, что больше к этим уродам не пойдет. Училка — жопа, даже фамилию Мвздивалов правильно не может произнести, глаза выпучила, пыхтит, надувается, вся бордовая как свекла — Мудал… Зивал… Видал… И английский ихний дурацкий. Нас в школе Светлана Васильевна по-другому учила. Брюки ваши говеные в стрелочку больше не надену. Сами носите! Буду смотреть телик и жрать мороженое, пошли все! Фак ю олл! — изложил он планы на будущее, блеснув заодно новым английским выражением.

— Плоды вашего, тещенька, тонкого воспитания, — процедил, не вставая с топчана, отец семейства. Видимо, энергичное местное присловье он все же понял. Заметен прогресс.

Зато мама Дора (она же тещенька) была в восторге от всего. Быстро организовала себе двух приятельниц — боевито накрашенную, обильную фигурой блондинку Генриетту Матвеевну и мальчикового размера Нину Юрьевну, которая стала звать Аню противно — Нюточкой. Умудрилась завести шашни с бандитского вида соседом-уругвайцем, и тот приволок ей залог дружбы народов, здоровенную пластмассовую корзину бытовой химии — надежный Анин аллерген. От одного взгляда на руках высыпает. Отличавшаяся всю жизнь завидной беспечностью мама радовалась доступности и дешевизне деликатесов — говяжьей печенки, куриных крылышек и сгущенки. Пугая прохожих, шумно умилялась розам на обочинах, снующим всюду наглым белкам. Удивлялась отсутствию прописки, пятой графы, бездомных собак, неотключению на профилактику горячей воды. Вообще гуляла по полной программе. Ей оформлялась пенсия, и мама Дора собиралась обеспечить на эти деньги пышное процветание всей семьи.

Пестрая Генриетта Матвеевна учила маму жить.

— Не волнуйтесь, Дора Марковна! В Америке все исключительно просто. Через месяц я вас сделаю настоящей американкой, вот увидите! О’кей! Никаких отчеств, всех надо звать по имени, это так удобно, — ворковала она. — Здесь все зовут меня Гетти. Я действительно потрясающе молодо выгляжу. О’кей? Забудьте про магазины, летом здесь везде ярд-сейлы, это что-то необыкновенное. Американцы — они же, как малые дети, ничего не понимают. Представьте себе, когда меняют жилье, то вещи вообще не перевозят. Не как нормальные люди, честное слово! Всё, буквально всё, за ничего распродают, просто даром. Вы видите мои серьги? — натуральная бирюза в серебре. В прошлом году за пятьдесят центов купила. У меня прекрасный вкус. В Виннице мне портниха шила такие платья, все думали, что из Парижа. А Сабиночке, моей кузине — она чудная, изумительная, просто красавица, только не замужем, я вас обязательно познакомлю, — так ей просто так, бесплатно дубовый стол отдали почти новый, только с краешку немного отколото, ярд-сейл уже кончался, а им, видно, сильно некогда было. О’кей. А в магазине такой вы не представляете сколько стоит. Нечеловеческие, просто зверские деньги! Я вообще не понимаю, почему эти американцы всё в магазинах покупают. Продукты надо брать только на рынке. И конечно, торговаться! Торговаться надо обязательно. О’кей? Моя Сабиночка, я вас с ней познакомлю, всегда так торгуется! Вы не поверите, какая она красавица — нос в точности как с древнегреческой вазы! Даже специально прическу, как на вазе, делает… Это ваш сынок? Интересный! — кивнула она на курящего на матрасе Сережу. — Он не женат случайно?.. Ах, зя-я-ять…

Сережа зажмурил глаза, страшно заскрипел зубами, рванулся в туалет и хряснул дверью так, что посыпалась штукатурка, и залилась лаем возбудимая псина уругвайца.

— Ну, мне, пожалуй, надо спешить, о’кей, было очень-очень приятно, Дорочка! — прокуковала Генриетта Матвеевна и, не прекращая издавать птичьи звуки, бросилась искать свою сумку.

Через неделю позвонила Нина Юрьевна.

— Нюточка, поздравляю, вам повезло, есть прекрасная работа. Как раз для вас. Уборка. Раз в две недели. У чудной американской старушки Нэнси, она даже по-русски немного понимает, в Польше когда-то жила. Вам очень понравится!