— Мистер Гольдман, у меня есть основание полагать, что Гурий видел людей, имеющих отношение к преступлению.

Старший Гольдман повернулся к сыну:

— Гурий, это правда?

— Папа, не знаю, но инспектор Хоксворт говорит, что это, вероятно, правда.

Гольдман посмотрел на Джека:

— Вы серьезно?

— Да.

— Мы можем избежать участия во всем этом?

Джек на секунду растерялся: он не ожидал услышать подобный вопрос.

— Мистер Гольдман, этот человек уже убил четверых. Он не остановится на этом. Все жертвы были обнаружены в районе Уайтчепела и Спринг-Хилла. У вас большая семья, и, я думаю, в ваших интересах посадить убийцу за решетку.

— А почему я должен волноваться за свою семью, мистер Хоксворт? — озадаченно спросил Гольдман.

— Пока убийца на свободе, опасность угрожает всем, — ответил Джек. — Нам нужна помощь Гурия, чтобы поймать преступника и обезопасить вашу семью, семьи ваших друзей и соседей. И еще, мистер Гольдман, прежде чем мы продолжим, я должен вас предупредить: сейчас я нарушаю протокол, но я решился на этот шаг, потому что уважаю вашу частную жизнь и, самое главное, не хочу, чтобы Гурий был втянут в историю против своей воли или вопреки вашим намерениям. — Гольдман озадаченно смотрел на него, и Джек продолжил: — Понимаете, по правилам я должен был сообщить в Скотленд-Ярд о том, что ваш сын обладает информацией, имеющей отношение к полицейскому расследованию. Затем я должен был направить к вам офицера семейной связи, знакомого с еврейской культурой. В сопровождении этого офицера Гурий отправился бы в местный полицейский участок для дачи показаний. Фактически это был бы официальный допрос. Все, что он скажет, было бы запротоколировано, а затем использовано в суде как доказательство.

Гольдман ошеломленно замер в кресле. Именно на это и рассчитывал Джек. Не давая ему опомниться, он продолжал:

— Я хочу оградить вашу семью от всего этого, мистер Гольдман. Мне нужно узнать, что видел Гурий тем вечером, и все.

— Если мы поговорим сейчас, то сможем избежать официальной процедуры, я правильно понимаю?

— Я приложу все усилия, чтобы вас никто не побеспокоил, но гарантировать этого не могу. Я понимаю вашу ситуацию и хочу помочь вам. Сегодня днем, когда я пришел поговорить с тренером по гребле, Гурий упомянул, что видел нечто странное, что может быть связано с убийствами. Я решил выяснить детали в вашем присутствии.

Джек осторожно подбирал слова, понимая, что Гольдман — умный и внимательный человек, которого просто так не заставишь плясать под чужую дудку.

— Вы будете опрашивать остальных мальчиков из клуба?

— Возможно, придется, — честно ответил Джек, — но не на данном этапе.

— Почему только Гурий?

В глазах мальчика появился страх. Джек понимал, что обязан защитить его от отцовского гнева.

— Думаю, Гурий не знал, что в тот день отменили занятия. Он ждал команду, но никто так и не пришел. Тогда он решил задержаться на случай, если появится тренер. Потом он отправился домой, но до этого успел кое-что заметить.

Гольдман посмотрел на сына.

— Это произошло во вторник, когда ты рано вернулся домой?

Мальчик кивнул.

— Думаю, Гурий просто не хотел расстраивать вас, мистер Гольдман.

Тот не удостоил его взгляда.

— Думаю, мистер Хоксворт, мой сын сам может ответить за себя, — отрезал он. — Почему ты соврал?

— Я не врал. Я не знал, что отменили тренировку. Я некоторое время подождал, потому что не знал, что делать. Ты бы приехал за мной только через час или полтора, поэтому я пошел домой.

— Ты знаешь, что тебе запрещено самостоятельно ходить у реки?

— Да, но мне почти шестнадцать, и ты постоянно твердишь, что я уже взрослый. Я подумал, ты будешь сердиться, если я останусь в клубе один.

Гурий украдкой посмотрел на Джека. Они оба приврали, и хотя мальчику наверняка попадет после этого разговора, им, похоже, удалось минимизировать катастрофу.

Наконец Гольдман кивнул.

— Хорошо, ты поступил правильно. А теперь объясни, почему полиция считает, что ты видел что-то важное, и какое это имеет отношение к нам.

— Я видел мужчину из синагоги, который…

— Что?! — воскликнул Гольдман. — Ты обвиняешь кого-то из наших?

— Пожалуйста, выслушайте его. Именно поэтому я решил сначала поговорить с вами, — вмешался Джек.

Гольдман плотно сжал губы и кивнул.

— Продолжай.

— Это рыжеволосый мужчина, помогавший во время Пурима. Он устанавливал звуковую систему, которую подарил мистер Глюк.

— И что ты видел? Говори правду.

— Я видел, как он приехал с женщиной не из наших и помог ей забраться на борт. Случилось это совсем рядом с клубом, только на противоположной стороне реки. Потом он сошел на берег и там разговаривал с мужчиной, который, мне кажется, был владельцем лодки. Он недолго пробыл там, но я думаю, что это подозрительно.

Гольдман задумался.

— Ты абсолютно уверен, что это был он?

— Да. У него страшное лицо, его ни с кем не спутаешь.

Гольдман похлопал сына по руке. Похоже, он больше не сердился.

— Мистер Гольдман, вызнаете, кто это? — спросил Джек.

— Гурий видел Шлимэя Каца. Он живет на Олдхилл-стрит, работает у мистера Мойши Глюка, всеми уважаемого и добропорядочного человека.

— Я уверен, что это так и его репутация не пострадает. Я хочу всего лишь поговорить с мистером Кацем.

— Вам потребуется еще что-нибудь от нас?

— Не сейчас. Возможно, позже Гурий должен будет опознать мистера Каца, но для вашей семьи я постараюсь упростить все процедуры.

— Спасибо. — Гольдман встал.

Джек последовал его примеру.

— Что еще вы могли бы сообщить о Шлимэе Каце?

— Гурий, пойди к маме и скажи, что наш гость уже уходит.

— До свидания, инспектор Хоксворт.

Джек пожал ему руку.

— Спасибо, ты мне очень помог. Успехов в спорте.

Мальчик вышел из комнаты, и Джек внимательно посмотрел на Гольдмана.

— Позвольте, я провожу вас. — Он открыл дверь гостиной и, помолчав, добавил: — Шлимэй Кац мне никогда не нравился. Как вы, наверное, заметили, моя семья придерживается ортодоксального иудаизма, однако мы не хасиды.

— Но вы живете среди хасидов.

— Разумеется. Их верования требуют следовать более строгим нормам поведения. Например, хасид никогда не разрешит сыну вместе с другими школьниками посещать клуб. Я рад, что моя семья интегрирована в британское сообщество, но это не значит, что нам сложно жить среди хасидов. Нам, откровенно говоря, здесь очень нравится.