Проснулась она уже в полдень. Сотрудники лаборатории ушли на ланч. Все, кроме одной. Молодая гречанка продолжала работать. Пчела, видевшая ее уже несколько раз, знала, что девушке нравилось оставаться наедине с костями, иногда она даже с ними разговаривала. Но в тот день эксперт, оставшись одна в лаборатории, подняла трубку телефона и набрала номер. В ожидании ответа девушка бросала тревожные взгляды на столы слева и справа от себя, с лежавшими на них костями и черепами.

– Алло? – произнесла девушка. – Алло, Дефне. Привет. Это Элени. Да, из лаборатории. Хорошо, спасибо. Как продвигаются работы на раскопе?

Они немного поболтали, скучные людские разговоры. И тут Элени сказала нечто такое, что привлекло внимание пчелы.

– Послушай, пара, о которой ты спрашивала, твои друзья… Возможно, мы их нашли. Получили совпадение ДНК для обоих.

Заинтригованная, пчела подлетела поближе.

– Ой, нет! – Элени взвизгнула, схватила газеты и принялась судорожно отмахиваться.

Кто бы мог подумать, что женщина, проводящая целые дни с трупами и скелетами, панически боится пчел?!

Моя бедная подруга, которую в очередной раз неправильно поняли и приняли за того, чем она не являлась, получила удар по голове. И упала в кофейную кружку, в которой, слава богу, осталась лишь пара капель кофе. Когда пчела, преодолевая головокружение, поднялась на лапки, то услышала, как Элени пробормотала:

– Куда она подевалась?.. Прости, Дефне. Сюда залетела пчела. А я их немного побаиваюсь.

Немного? – подумала моя подруга. Если люди так поступают, когда немного побаиваются, то можно себе представить, на что они будут способны, когда испугаются уже не на шутку! Наконец пчеле удалось вскарабкаться по стенке кружки и высушить крылышки.

– Да, конечно, ты можешь приехать и посмотреть, – теперь говорила Элени. – Ух ты, да неужели?! Ты действительно уезжаешь завтра в Англию? Да, я понимаю. Это меня устроит. Значит, сегодня днем. Ну ладно, поговорим при встрече.

* * *

Полчаса спустя – остальные сотрудники еще не вернулись с ланча – дверь открылась и в комнату влетела какая-то женщина.

– Ой, Элени, спасибо за звонок.

– Привет, Дефне.

– Ты уверена, что это они?

– Очень хочется верить. Для надежности я сверила результаты их ДНК с ДНК членов их семей, и в обоих случаях совпадение превысило пороговое значение.

– А тебе известно, где их нашли?

– В Никосии. – Элени замялась, сомневаясь, стоит ли делиться подробностями. – На дне колодца.

– Колодца?

– Боюсь, что да.

– И все это время они были там?

– Совершенно точно. Скованы одной цепью. Ни один из них не имел возможности выплыть. Нам сообщили, что колодец недавно рухнул и строители, начав работы, обнаружили останки, – произнесла Элени и уже другим тоном добавила: – Сочувствую твоей утрате. Должна сказать, нам еще не приходилось видеть ничего подобного. Обычно грек-киприот зарыт тут, а турок-киприот – там. Убиты по отдельности. Похоронены по отдельности. Но еще ни разу на моей памяти грек и турок не были убиты вместе.

Дефне замерла, ее руки, на секунду застыв над столом, ухватились за край.

– Когда вы сообщите их семьям?

– Думаю, завтра. Одна семья на севере, а одна – на юге.

– Значит, теперь их разлучат, – проронила Дефне слабым голосом. – Их не могут похоронить рядом. Надо же, как грустно! Все это время мы упорно искали этих двоих. Хотя для всех было бы лучше, если бы их так и не нашли… Чтобы они вместе остались среди пропавших.

Элени ласково положила ей руку на плечо:

– Ой, пока не забыла! – Подойдя к своему письменному столу, она достала оттуда пластиковую коробку. – Они еще нашли вот это.

Карманные часы.

Дефне потупилась:

– Они принадлежали Йоргосу. Подарок на день рождения от Юсуфа. Там внутри должно быть стихотворение… Кавафиса. – Она остановилась. – Прости, Элени… Мне нужен глоток свежего воздуха. Можно открыть окно?

Медоносная пчела в ту же секунду сорвалась с места. Это был ее шанс, возможно единственный. И как только женщины открыли окно, моя подруга, из последних сил прочертив в воздухе зигзаг, вылетела в окно. Она летела так быстро, как только могла, и остановилась лишь тогда, когда оказалась в безопасной тиши поля цветов.

Кипр/Лондон, начало 2000-х годов

Вернувшись, Костас тщательно обследовал Ficus carica. Затем секаторами сделал на единственном здоровом отростке один прямой надрез и второй по диагонали. И хотя всегда лучше использовать несколько побегов на случай, если какой-то не приживется, дерево было в таком плохом состоянии, что удалось отрезать лишь один побег, который Костас, тщательно завернув, положил в чемодан.

Это будет сложно, но не невозможно. Маленькие чудеса действительно случаются. Подобно тому как надежда способна возникнуть из бездны отчаяния, а мир зародиться на обломках войны, дерево способно вырасти из тлена, оставленного болезнью. Если этому черенку из Кипра суждено укорениться в Англии, он будет генетически идентичным, но не таким же.

* * *

В Лондоне они посадили черенок в белый керамический горшок, который поставили на стол возле окна в маленькой квартире Костаса с видом на тихую зеленую площадь. Именно здесь они обнаружили, что Дефне беременна: они сидели по-турецки на полу ванной комнаты, склонившись над набором для домашнего теста на беременность. Из-за перепада напряжения лампочка над головой гудела и мигала. Дефне никогда не забудет радость, написанную на лице Костаса: в его глазах светилось нечто сродни благодарности. Она тоже была счастлива, хотя в то же время испытывала легкую тревогу и страх. Однако радость Костаса казалась настолько искренней, что было бы предательством рассказать ему об иглах сомнения, покалывавших кожу и вонзавшихся в мозг. Ей постоянно снился один и тот же сон, будто она, с младенцем на руках, потерявшись в дремучем лесу, пробирается сквозь чащобу, не в силах найти дорогу домой, а ветви деревьев царапают плечи и хлещут ее по лицу.

И только однажды, месяц спустя, Дефне спросила:

– А что, если все пойдет не так?

– Даже думать не смей о таких вещах!

– Я слишком старая, чтобы рожать, мы оба это знаем. А что, если возникнут осложнения…

– Все будет хорошо.

– Ведь я уже не так молода.

– Не смей так говорить!

– А что, если я буду ужасной матерью? Что, если я не справлюсь?

Судя по тому, как у него заходили желваки на щеках, он отчаянно старался найти правильные слова, чтобы успокоить ее и заставить поверить в будущее, которое они станут строить вдвоем. Она тоже старалась. И в какие-то дни была полна уверенности и надежд, в другие тоже неплохо справлялась, но бывали дни, а особенно ночи, когда она слышала где-то вдали похожий на звук метронома мерный стук шагов подкрадывающейся меланхолии. Чувствуя себя виноватой, она беспрестанно корила, судила и обвиняла себя. Почему она не могла радоваться приятному сюрпризу, который преподнесла ей жизнь, и просто жить сегодняшним днем? Какой смысл так сильно переживать? Волноваться, еще не родив ребенка, какой она будет матерью, – это все равно что тосковать по месту, где никогда не была.