Отголосок шепота снова достиг ушей:

«Только что соединение возникло, но потом нарушилось, и я не успел. Очень жаль, что и ты, Тим… Такого я не ждал. Теперь мы здесь вдвоем, у тебя ещё несколько дней, но потом и ты…»

«Нет, постой! — закричал Тимур. — Подожди, это не конец! Я… Меня не убили! Только ранили, ведь может быть и такое — если тебя тяжело ранили, то это… это глубже, чем сон, то есть чем простой обморок, и поэтому ты попадешь сюда как бы целиком? Я не понимаю, что говорю, но… ты понимаешь? Может, я ещё жив, и уж точно я прямо возле «мечтала»! «Слизень» лежит рядом с ним, надо только немного подтолкнуть… И ведь кто-то меня убил! То есть попробовал убить. Он выстрелил и сейчас подойдет… уже подошёл. Он, наверное, рядом».

«Но что ты можешь сделать?» — спросил Стас.

«Я закрою глаза».

* * *

Филин занёс ружье, чтобы размозжить раненому голову. Качнулся назад. Большие тёмные глаза выпучились. Он вздрогнул, ощутив, как внутри него что-то изменилось. Вернее — кто-то появился. Ощущение чужого присутствия было таким ясным, четким, что он даже зажмурился, пытаясь увидеть того, кто был теперь совсем рядом — ближе к Филину, чем воздух в его груди, ближе к нему, чем кровь в его сердце!

— Что-о?! — ухнул бандит, осознав, кто это забрался в его голову. Руки опустились, перехватив оружие, повернули стволом в другую сторону. Филин хрипнул, лицо исказилось, и вдруг что-то птичье проступило сквозь черты. Глухо заклокотав горлом, он напрягся — ствол ружья, нацеленный в его рот, стал отодвигаться, указательный палец правой руки, скрючившийся на спусковом крючке, разогнулся.

— Не выйдет! — ухнул Филин. — Я сильнее! Я…

Палец вдавил спусковой крючок, и пуля калибра 7,62 миллиметра пробила переносицу вместе со всем, что находилось за ней. Голова откинулась, острый кадык выпятился из шеи. Филин повалился на спину, выпустив ружье. Оно упало, ствол ударил по «слизню», подтолкнув его. Мерцающие нити возникли между ним и «менталом». Из аномалии выросла прозрачная трубка, потянулась к артефакту, коснулась бока там, где не было бархатистой шкурки.

«Слизень» дрогнул, словно от лёгкой боли. Трубка вросла в него.

По ней заструились искры. От артефакта к «менталу» медленно пополз светящийся сгусток.

Рука лежащего лицом вниз человека дёрнулась. Шевельнулись и снова застыли пальцы. Сердце перестало биться.

Второй сгусток пополз по трубке вслед за первым.

* * *

Дрогнула земля; из неживого ярко-синего неба протянулся сияющий колодец, в котором танцевали мириады искр. Он коснулся жерла вулкана, и тот закружился, став огромной воронкой — исполинский, до небес, смерч, но перевернутый основанием вверх.

«Стас!» — крикнул Тимур.

Их закружило, невесомого Стаса втянуло в смерч первым, следом поволокло Тимура. Когда его бросило сквозь прозрачную стенку, вверху открылся плавно сужающийся колодец. Узким концом он пронзал границу мира внутри артефакта, и сквозь прореху открывалось нечто иное.

Нечто очень глубокое. Огромное. Полное энергии, движущихся фигур, воспоминаний, силуэтов, образов, мыслей, картин, идей…

Там открывалась бесконечность.

К ней, будто подхваченный ураганом листок, по спирали взмывало то, что осталось от Стаса, — маленькое, ярко светящееся солнце, ядро его сознания.

Завороженный этой картиной, Тимур смотрел вверх… и тоже поднимался.

«Тимур, назад! — донеслось до него. — Не надо!»

«Но там красиво! — прокричал Тимур в ответ. — Там интересно! Я хочу туда!»

«Вернись! Ты можешь остаться, тебе незачем…»

«Нет, я пойду с тобой!»

«Я не хочу, чтобы ты погиб из-за меня! Это не твоя судьба! Вернись!»

«Но я уже ничего не могу сделать! Я умер, понимаешь? Меня нет… то есть я только здесь!»

Стас что-то ещё попытался сказать, но не успел, затянутый в бесконечность, — и пропал в ней, присоединившись к мириадам населяющих её сознаний. Тимур летел следом. Мир внутри артефакта остался далеко внизу, чудесное, невероятное пространство раскинулось над ним. Потом голос произнёс где-то рядом:

— Ну, давай!

* * *

Растафарыч, прижав кулак к груди человека на земле, со всей силы ударил по нему вторым кулаком.

С громким хрипом Тимур Шульга сел. Сердце его, не бившееся уже почти полминуты, заколотилось так, что его услышала вся Зона. Он разинул рот, брызнув слюной, расставил руки, выпучив глаза и выгнув спину, закричал. Зрачки расширились, Тимур с хрипом втянул воздух, сразу выдохнул, вдохнул опять.

И упал на спину — вернее, упал бы, но они поддержали его. Уложили осторожно. Маша надела рубаху Растафарыча, а его майкой была стянута спина сталкера. Индеец стащил с Филина куртку, брезгливо отпихнув тело подальше, свернул её и подложил под голову раненого.

— Я видел! — хрипнул Тимур. — Слышите, видел её!

— Кого? — спросила Маша участливо, гладя его по голове.

— Бесконечность. Она там, за «менталом». Она… чудесная. Прекрасная.

— Ну и слова, школьник, — покачал головой Растафарыч. — Не думал, что ты знаешь такие. Погоди, не дёргайся!

Отпихнув его, Тимур кое-как повернулся и схватил «слизень», соединённый с аномалией узкой прозрачной трубкой и паутиной мерцающих нитей. Дернул, порвав их, подтащил к себе.

— Школьник, не напрягайся, — посоветовал Растафарыч. — Мы пулю не вытащили, она тебе лопатку раздробила и застряла в кости. Если не хочешь, чтобы кусочки вместе со свинцом в лёгкие попали, лежи тихо…

Он взял раненого за плечо с намерением уложить обратно, но Маша схватила его за руку и покачала головой.

— Подожди, — прошептала она. — Смотри… смотри, что у него с волосами.

Не обращая на них внимания, Тимур лёг на бок и ударил кулаком по «слизню». Бархатистый бок вмялся, пошёл мелкими трещинками, из которых брызнул тусклый свет вместе с клейкими каплями чего-то густого и маслянистого. Он пошарил рукой вокруг, нашёл камень, схватил и стал колотить, равномерно нанося удар за ударом, превращая артефакт в кашу, в пузырящуюся лужицу, где плавали мелкие прозрачные комья.

* * *

Филин недоуменно огляделся. Только что он был возле аномалии и боролся с человеком внутри, а теперь находится здесь… Где — здесь?

Похоже на Зону, только она какая-то странная. Была ночь, а теперь почему-то ясный день. И небо — что это за дурацкое небо вверху? Какое-то неживое, будто из синего стекла. И что это гудит сзади?

Он повернулся. Гудела огромная воронка, широкой стороной касающаяся земли, а узкой проткнувшая небеса. Она была как гора… нет, как тысяча, сто тысяч гор. Филин в сравнении с ней казался муравьем на фоне высокого холма — и всё же он видел её всю.