Ночи становятся короче

НОЧИ СТАНОВЯТСЯ КОРОЧЕ

1

Под крылышком тетушки Риго дни у Лаци протекали тихо и размеренно. После обеда, лежа в саду под высокими георгинами или в тени кустов смородины, он читал или просто лежал на солнце, всматриваясь в даль и подставляя свое тело горячему ветру, который без труда гнал по небу тучи, похожие на клочки ваты, приносил с Чепеля сухой, пропитанный газом воздух, играл в футбол старыми помятыми газетами и пожелтевшими листьями деревьев.

Тишина, безделье, отдых были приятны, а об опасности Лаци не думал. Каждый вечер к нему приходила Магда, и однажды он поделился с ней своими самыми сокровенными мыслями.

— …Я решил посвятить свою жизнь борьбе против фашизма и ни за что не отступлюсь от этого. Знаю, что однажды серым осенним утром меня могут схватить полицейские, изобьют, а потом выведут во двор и расстреляют. Или, может быть, повесят, предварительно потаскав по судам.

— Какие ужасы ты говоришь… Стоит ли об этом думать? — прервала его Магда.

— Нет, давай поговорим, — заупрямился Лаци. — В этом нет ничего ужасного. Если мы взялись за дело, должны быть готовы ко всему.

Да, возможно, однажды серым осенним утром…

Последняя фраза звучала как начало романтической поэмы. Лаци почувствовал это и сам немного удивился: почему он снова возвращается к этой мысли, ведь в смерти нет никакой романтики. И борьба их не так уж романтична, просто они не могут без нее жить.

Стояло лето. Он сидел в саду на окраине города и знал, что его бездействие временное. У него есть товарищи, худые, загорелые рабочие парни с окраины Будапешта.

Греясь на солнце, Лаци подумал о том, что, возможно, правы были Йене и Шуханг, когда уговаривали его написать книгу о них самих, чтобы потом люди знали, как они жили, что делали на этой земле, простые рабочие ребята, впитавшие в себя все запахи рабочей окраины.

Написать, чтобы завтра, когда не будет затемнений на окнах и море электрического света будет освещать ночные улицы города, когда никто не будет бояться полиции, а спящие люди не будут вскакивать по ночам от воя бомб, можно было прочитать об этом в книге.

Время бежало быстро, но дни были похожи один на другой, как близнецы. Тетушка Риго, глядя в окно сквозь кофейный пар, задумчиво произнесла:

— Как быстро летит время…

И в самом деле, неужели уже сентябрь?..

Лаци посмотрел на яркий свет и внезапно почувствовал запах сухой листвы и аромат пропитанной росой осенней земли.

Воспоминания нахлынули на, него: ему казалось, что он видит шумные, размахивающие портфелями стайки бегущих беззаботных ребятишек и среди них — себя, пугливого сорванца. Как быстро пролетало тогда лето, каникулы! Сентябрь приходил со своими заботами: где раздобыть столько тетрадей, книг, карандашей?..

Осенью, когда Лаци сидел над скучными школьными заданиями, летние месяцы казались ему бесконечно счастливыми. Осень всегда приносила новые заботы: новый класс, новые учителя, новые учебники. Для школьника ею как бы заканчивалась одна эпоха и начиналась другая, незнакомая.

Еще никогда Лаци не ждал так перемен, как этой осенью: близилось освобождение. Это было очевидным, но сам процесс казался слишком длинным. Шуханг посоветовал Лаци исчезнуть на день-два, пообещав, что потом его спрячут. Магда тоже успокаивала и просила: «Спрячься где-нибудь, а потом найдем тебе квартиру».

Но день проходил за днем, а Магда беспомощно разводила руками: ничего подходящего найти пока не удалось. А Шуханг и вовсе не показывался. Он исчез, и никто не знал, где он находится. Магда поддерживала связь с Франци Бордашем и Пиштой Хамошем. Работать было трудно, потому что везде были провалы. Лаци не входил в эту группу. Он пытался успокоить себя. Внушал себе, что в Будапеште живет много народу, и ни у кого на лице не написано, кто из них дезертир. Вскоре появится Шуханг, ему дадут оружие, и он начнет действовать по-настоящему. Ну а пока надо скрываться.

Иногда он даже смеялся над своим положением: мать живет рядом, через несколько улиц, отец каждое утро проходит мимо него на остановку трамвая, а он не может с ними поговорить.

«Наш сынок — солдат, мать!» — говорит отец с гордостью жене, а она только вздыхает: «Где-то сейчас наш бедный ребенок? Где-то он мерзнет?..»

Лаци почти целыми днями читал книги и все чаще задумывался. А однажды в голову пришла такая мысль: «Поступок, который я совершил, бежав из армии, завел меня в тупик. Черт бы меня побрал! Сижу тут и жду, когда меня схватит полиция…»

Они с Йене только что поужинали. Тетушка Риго сидела у печки и перебирала старые газеты, а они тихо разговаривали. Кругом стояла тишина.

Вдруг кто-то сильно начал колотить в ворота. Все замерли. У Лаци мелькнула мысль: «Донес кто-то из соседей».

Били и кулаками и ногами.

«…Ничего нельзя сделать, бежать некуда, спрятаться тоже негде. Если это полицейские, я крикну им: «Да здравствует родина и Коммунистическая партия Венгрии!» В шкаф я не полезу. Выйду им навстречу, и все». Лаци растерянно улыбался. Хотелось всех успокоить, и в то же время было стыдно, что он навлек беду. Промелькнула мысль, что они даже не договорились, что будут говорить в такой ситуации. Что скажет Йене? Ведь его тоже могут схватить: укрывать дезертиров запрещается. Поднявшись, Лаци пошел к двери.

— Оставайтесь на своих местах, скажите, что я пришел только сегодня, мол, поссорился со своими стариками. Больше вы ничего не знаете, — сказал Лаци. Ему казалось, что он улыбается, на самом же деле он был белый как полотно, а в глазах застыл страх.

— Ты сошел с ума! — крикнул Йене. — Никуда ты не пойдешь, я сам посмотрю, кто там, — и, оттолкнув Лаци, он выключил свет и вышел.

Йене плохо закрыл за собой дверь, и она, тихо поскрипывая, снова медленно открылась. Лаци стоял, прижавшись к стенке. Ночная прохлада и аромат трав приятно освежали. Выглянул в темноту. Лучи прожекторов беспокойно бороздили небо, хотя шум моторов нельзя было различить. Со стороны улицы долетали обрывки фраз.

«Забавно, — подумал Лаци, — я почему-то всегда представлял, что все это произойдет именно на рассвете. Всегда видел перед собой серый осенний рассвет и туман, который превращал двор, деревья, стены