*(нем.) Ты мертвец, Буров!

Куликов превосходил меня физически, обладал тактическим преимуществом, навалившись сверху, у него был нож, а так же он явно был идеально подготовлен немецкими инструкторами и владел самыми современными техниками рукопашного боя.

Он убил бы меня в любой случае, и не поморщился бы, вытирая кровь с одежды.

— Hitler! Hitler! — заорал я, выпучив глаза. — Deutschland über alles!*

*(нем.) Гитлер! Гитлер! Германия превыше всего!

Лейтенант замешкался от удивления, и я тут же взял его кисть в перекрестный захват, выбивая нож, а через мгновение наша позиция поменялась — я оказался сверху, чем тут же и воспользовался, крепко и прицельно ударив Куликова в челюсть.

Его голова запрокинулась, глаза закатились. Я тут же вскочил на ноги, стараясь успеть добежать к тормозному рычагу, и мгновенно получил удар между ног, от которого согнулся в таком приступе невыносимой боли, что ни о чем ином и думать сейчас не мог. К счастью, при этом всем весом я упал на нужный рычаг, сдвинув его максимально вниз.

Куликов соврал — рычаг никто не повредил!

Состав с натужным скрипом дернулся и начал тормозить, скрипя железом по рельсам. Меня резко бросило вперед, потом назад, я влетел в копошащегося лейтенанта, впечатав его в куда-то в стену, отвалился и упал на спину, тяжело дыша.

Куликов пытался удержать равновесие, но быстро сполз вниз, впрочем, очухавшись достаточно быстро.

— Ну ты и сученыш, — он поднимался страшно, успев прихватить с пола пистолет, и с таким лицом, что сразу было понятно — меня сейчас будут убивать. — Думал купить меня на дешевую историю? Немецкий ты, конечно, знаешь хорошо. Хохдойч. Северный акцент. Сорвал акцию. Но ничего, я все поверну наоборот. Вычислил, остановил, обезвредил… застрелил при задержании!

— Ничего не выйдет, — злорадно сообщил я, — нас же двое было, а второй уже милицию на уши поднял. Скоро они будут здесь!

— Что-нибудь придумаю, — улыбнулся Куликов и нажал на спусковой крючок.

В этот момент поезд еще раз дернуло, и он встал окончательно. Я шатнулся влево, выстрел ушел вправо.

Разминулись.

С улицы послышались громкие крики — красноармейцы с ближнего к паровозу вагона уже спешили узнать, в чем дело. Еще минута — и я спасен!

Но этой минуты у меня не было.

Положение выдалось крайне незавидное: валяюсь на полу, держась обеими руками за пах, оглушен, даже слегка контужен, бит, но в меру.

Куликов же, хоть и промазал, но уже готов был повторить свою попытку.

И тут раздался оглушительный взрыв такой силы, что меня ударило головой о стену и мгновенно заложило уши, а состав тряхануло мелкой дрожью.

Лейтенант тут же забыл обо мне, в буквальном смысле схватившись за голову.

— Зачем? Зачем? Идиот!

Я не понимал, что произошло, но видел, что Куликову это не нравится. Значит, что бы ни случилось, это играло в мою пользу.

Чуть оклемавшись от удара, я собрался с силами и кинулся вперед, ударившись в колени Куликова. На этот раз я сбил его крепко, тут же выкрутил руку с ТТ, отобрал пистолет и навел его на лейтенанта.

Но тот по-змеиному провернулся, умудрившись отвести ствол в сторону, и не собирался сдаваться. Он уперся коленом в мою грудь, оттесняя назад.

Пистолет выстрелил, когда никто этого не ожидал. Вышло как-то само по себе. Видно, Куликов чуть передавил мою кисть, и я непроизвольно нажал на спусковой крючок.

Бахнуло снизу вверх. Меня оросило свежей кровью вперемешку с мозгами. Затылочной части головы у Куликова более не существовало.

Дьявол! Он нужен был мне! И что теперь делать? Как доказать свою невиновность?..

Я не хотел убивать лейтенанта, он был главным моим козырем.

Тело Куликова валялось у меня под ногами, и я пнул его со злости. Лейтенанту было уже все равно.

— Руки вверх! — оклик со стороны заставил меня замереть на месте. По ступенькам паровоза взобрался боец винтовкой. — Стреляю на поражение!

С другой стороны уже лезли другие красноармейцы, и по крыше стучали звуки шагов — со всех сторон к головному паровозу бежали люди.

Я обессилено прислонился к переборке. Сбежать отсюда я мог, только это не имело смысла. Все равно Леха на станции назвал наши имена, и инкогнито в этой истории остаться не получится. А вот доказать, что Куликов — злодей, будет проблемой. Слишком хорошо он оказался законспирирован, слишком глубоко внедрился в систему.

При желании я мог бы раскидать окруживших меня бойцов, но не стал этого делать, лишь послушно поднял руки, и тут же получил прикладом под дых, согнулся от резкой боли, а сверху мне мгновенно добавили. Я начал было заваливаться на пол, но упасть мне не дали, подхватили с двух сторон, заломили руки за спину, стянули чем-то, наверное, армейским ремнем, и кулем вытащили на улицу.

Было сложно даже поднять голову, но я все же сумел осмотреться по сторонам, и тут же увидел, что именно взорвалось несколько минут назад. Мост через Миасс. Его более не существовало.

Наш состав остановился буквально в паре десятков метров до конструкции, проедь мы чуть дальше, и паровоз с первыми вагонами оказался бы уже на мосту, и при взрыве упал бы вниз, утянув за собой все остальные вагоны и платформы.

Повезло. Вовремя я упал на тормозной рычаг. Еще бы немного, и конец.

Из вагонов выбирались солдаты, оглядываясь вокруг. К нашей группе стремительно подбежал мужчина с бешеными глазами и пистолетом в руке. Понятно, сопровождающий от транспортного отдела НКВД. При каждом составе обязан был присутствовать такой человек.

— Кто такой? — заорал он мне в лицо. — Как тут оказался? Говори! Живо!

— Буров моя фамилия, — я не стал играть в молчанку. — Рабочий с танкового завода. Случайно узнал, что готовится диверсия. Пытался предупредить, но предатель оказался сотрудником органов.