— Сведения точные?

— Безусловно. Это подтверждает не только логика, но и бумаги из портфеля Берса. Возможно, на даче остались какие-то черновики.

— Мне сказали, что Берс погиб?

— Да, печальное дорожное происфествие. Чистая случайность.

Редко бывает, чтобы государственный муж испытал столь странную гамму чувств: облечение и глубочайшую растерянность. Все тревоги и волнения последних дней, опасность государственному строю оказались обманом. И он не смог разглядеть такого пустяка! А вот этот чиновник сыскной полиции докопался каким-то образом до самых секретнейших глубин. Можно ли ему доверять?

— Я не знаком с содержанием писем, которые вы имели несчастье получить. Со слов Ягужинского знаю лифь о требовании выплатить изрядную сумму под угрозой предания гласности важного секрета. Готов заверить: опасения закончились.

Барон невольно подумал, что коллежский советник умеет потаенные мысли читать, а вслух сказал:

— Надеюсь, вы понимаете, что сведения, какими обладаете теперь, имеют гриф особой секретности?

— Конефно, — с поклоном ответил Ванзаров.

Фредериксу всегда нравились понятливые и дельные чиновники. Тем более, в империи их по пальцам сосчитаешь. А этот не выслуживается и не раболепствует, знает свою силу. Человек с достоинством. Даже легкий дефект в речи вполне мил. Такими людьми разумно дорожить…

— А где сейчас юноша… племянник Одоленского?

— Его расчлененное тело находится в морге Императорской медико-хиругической академии.

— Достоверно?

— С точностью криминалистической экспертизы. Господином Лебедевым была проведена сверка с трупа с фотографией.

— Может быть, знаете, откуда… Ленский появился в Петербурге?

— Берс вывел его из клиники дуфевнобольных на Черной речке, в которой юнофа содержался под надзором.

Что и говорить, способности у этого чиновника прямо-таки сверхъестественные. Решено, следует взять под личное покровительство.

— Господин Ванзаров, сделано нужное дело! — сообщил барон таким тоном, каким посвящают в рыцари. — И заслужили награду. Завтра будете представлены государыне императрице, а затем мы подумаем, как найти вам лучшее применение.

Родион Георгиевич опять поклонился без тени раболепства:

— Благодарю, вафе высокопревосходительство. Я доволен своим положением. А в качестве награды позвольте просить об одном…

— Извольте.

— Мне нужно попасть в особую картотеку министерства.

— Любопытство замучило? — ласково спросил Фредерикс.

— Остались мелкие детали, которые требуют уточнения. Иной возможности нет.

— Когда желаете?

— Немедленно.

Пристально, ох как пристально посмотрел барон Фредерикс в глаза проворного чиновника, словно взвешивая, насколько можно доверять ему на самом деле. Наконец принял решение, крутанул ручку вызова станции и попросил барышню соединить с директором Департамента полиции.

Гарин самолично встретил у дверей кабинета и выказал излишние знаки внимания, переходящие в холуйство. Все-таки, коллежский советник был его подчиненным, а не наоборот. Хватило одного телефонирования, чтобы чиновники поменялись ступеньками служебной лестницы. Вернее, Николай Павлович сам приложил усилия, чтобы на всякий случай спуститься ниже. Даже согнулся, провожая нового любимчика власти к заветной портьере.

За ней скрывалась гладкая, без ручки, дверь, оклеенная обоями в цвет стен. Ключ, хранившийся в кармане директора Департамента, вошел в замочную скважину и повернулся три раза.

Открылась крохотная комнатка, и не каморка, а чулан даже. Без окон, всегда темная и затхлая. Из мебели — шкафы-картотеки, рабочий столик с лампой и скрипучий стул. Ни сейфа, ни тайника. Николай Павлович предложил чувствовать себя как дома, сам же целомудренно удалился.

Первым был извлечен картотечный ящик на букву «О». Дело, заведенное на князя, имело фотографическую карточку, подробный список любовников, даты и места встреч, также с канцелярской прямотой сообщались интимные пристрастия Его светлости. Ни Меншикова, ни Выгодского в досье не было. Впрочем, как и господина с инициалами «В.В.П.». Зато нашлась фамилия, какую меньше всего следовало ожидать. В числе бывших любовников присутствовал не кто иной, как… Берс! Судя по записям, он состоял в интимной связи года три назад, после чего Одоленский сменил еще четырех протеже. Выходит, Николай Карлович не просто врал, а врал художественно!

Ящик на букву «Б» неожиданно запутал: личной карточки Берса не оказалось. «Берятов» был, «Берсаков» тоже, но между ними зияла пустота. Но если верить словам Антонины о пристрастиях дяди, тогда все объясняется просто: карточку удалили. Стоило ли сомневаться, чьих рук дело.

Проверка ящиков «М» не дала ничего нового. Господин штабс-ротмистр дворцовой стражи не имел никакого отношения к мирку мужеложцев. Во всяком случае, карточка отсутствовала.

Настал черед ящику «В». Судя по всему, жадноватого стряпчего можно было подозревать в чем угодно, но только не в извращении. А вот кандидатуру, подходящую буквам «В.В.П.», найти нигде не удалось.

Приличное время вышло. Гарин вежливо кашлянул.

— Что происходит с карточкой умерфего лица? — поинтересовался Ванзаров. — Изымается?

— Ни в коем случае. Эти документы хранятся сто лет. Таково правило, — любезно заверил радушный директор.

У парадных дверей тихонько дремал швейцар. Стараясь не разбудить старика, Ванзаров уже взялся за медную ручку, как вдруг заметил сводчатую дверку с табличкой «Типография». Пришлось поддаться искушению.

Даже в неурочный час в министерской печатне кипела работа. Шел тираж плаката с Высочайшим указом о созыве Государственной думы, как видно, для необозримых провинций империи, куда не доходят столичные газеты.

Коллежский советник нашел заведующего в крохотной конторе, спасавшей от грохота станков тонкой перегородкой. Извинившись за причиняемое беспокойство, предъявил уголовный романчик. Евграфий Пустырин, жилистый старичок с красными от бессонницы глазами, только взял книжицу и немедленно подтвердил: их работа, само собой. Буквально сам печатал недели три назад, еще удивился, с каких это пор государственная типография занимается подобной ерундой.

— Кто разместил заказ? — спросил Ванзаров, несколько озадаченный открывшимся обстоятельством. Пустырин полез в конторскую книгу, поводил пальцем по строчкам и нашел:

— Модль какой-то записан, — сообщил печатник, захлопывая кондуит.

— Он приказал поставить адрес типографии?

— Это мы сами! — Евграф гордо ухмыльнулся. — Разве ж можно, чтоб книга вышла без адреса? Никуда не годится. И так с ней намаялись.