— Заговор, ты сказал!

— А ты хочешь сказать, что такого не может быть?

— Я пока что тебя слушаю, — было видно, что хан весь напрягся от услышанного и, верно, его мысли в чем-то совпадали со словами визиря.

— Может, пока они еще ни о чем не договорились, но при их попустительстве творится все, что случилось сегодня, Я был среди них во время одной пирушки, и то, что они говорили, заставляет меня так думать.

— Ну, так что же ты тянешь, визирь мой. — Кучум сощурил глаза, и недобрая усмешка блуждала по его смуглому лицу. Уже одно это служило плохим предзнаменованием. — Говори все как есть, не стесняйся. Я готов услышать любую, даже самую горькую правду.

Карача помялся для вида, будто ему не хотелось выдавать ближайших ханских сподвижников, и как бы нехотя выдавил:

— Да ничего особенного они и не сказали… Ну, разве что есть много других ханов, которые платят более щедро, нежели ты… И что они могут увести все войско, а тебе предоставить управлять сибирским ханством одному. Но они, хан, были изрядно пьяны…

— Я все понял, не надо лишних слов, а то я подумаю, что и ты с ними заодно. — Судя по всему, слова Карачи легли на благодатную почву, и если они не подорвали доброе отношение к ханским воинским начальникам, то зародили изрядное сомнение. — Ладно, хватит о них. С какими вестями ты вернулся?

— Рыбак показал место, где он повстречал хана Едигира и с ним была еще какая-то женщина. Хан был в беспамятстве после сражения, и она везла его в лодке куда-то в низовья Иртыша.

— Ты можешь их найти?

— В наших краях найти человека столь же трудно, как муравья на лесной поляне. Он где-то рядом, но…надо искать, так стану.

— Если тебе не помогут другие муравьи. Ты это имеешь в виду?

— Хан прав. Надо сообщить всем, что за поимку Едигира будет назначена хорошая награда, и желающих найдется сколько угодно.

— Хорошо, так и поступим. Сообщишь об этом всем бекам и мурзам. Пусть они постараются. Мне уже донесли, что ханский выкормыш Сейдяк спрятан неподалеку отсюда. Завтра отправишься за ним.

— Слушаюсь, мой повелитель, — Карача-бек повернулся, чтобы идти, и тут, вспомнив что-то, заговорил снова. — Я не доложил, что встретил на берегу Иртыша, там, где искал бежавшего Едигира, двух воинов, которые сказали, будто отправлены тобой для той же цели.

— О ком ты говоришь? — наморщил лоб Кучум.

— Они здесь, возле шатра, под охраной. Я не поверил их словам.

— Пусть введут их.

Карача вышел, и два стражника втолкнули в ханский шатер связанных одной веревкой оборванных и грязных мужчин. Те громко выражали недовольство, но, завидя хана, бухнулись на колени.

— Мы ни в чем не виноваты, — запричитал один из них, — на нас напали две сотни сибирцев, а что мы могли сделать с десятком человек против них? Лишь двое нас уцелело, бросившись в реку.

— Как ваши имена? — спросил их Кучум, силясь распознать в этих бродягах своих воинов.

— Уразбай и Мухамедшариф, — выкрикнули те.

— Не сами ли вы сбежали с поля боя? — Хан сдвинул брови, прикидывая, что это могут быть и дезертиры, и тайные лазутчики. Затем велел кликнуть Алтаная.

Тот быстро узнал следопытов, которые были отправлены сразу после сражения на поиски Едигира.

— Долго же вы шлялись где-то, — проворчал он.

— Мы едва спаслись, а потом заплутали в лесу, отбивались от зверей, даже собственного коня съели, чтоб выжить. Когда мы натолкнулись на этого благородного человека, то едва не заплакали от радости…

— Это так, — кивнул надменно головой Карача-бек.

— Ладно, пусть отдохнут и продолжат поиски вновь, — принял решение Кучум. — Едигира надо найти живого или мертвого. Идите все.

На другой день Кучум разослал свои сотни по улусам с поручением взять с местных беков дань во что бы то ни стало. Направлены были отряды и на поимку Сейдяка и розыски Едигира. В Кашлыке осталось с полсотни человек для защиты. Хан вызвал к себе старого Ата-Бекира и приказал:

— Слушай и запоминай кто о чем из воинов толкует. Особенно выяви недовольных. Мне нужны верные люди, а не псы, готовые разорвать друг друга из-за голой кости. Докладывай о всем услышанном только мне.

— Все понял, мой хан, — склонился в поклоне начальник стражи, — у меня уже есть, что сообщить.

— Вот как? — хан внимательно посмотрел на склонившегося перед ним Ата-Бекира. — Молодец. Ты верно мне служишь. Так что там у тебя?

— Я знаю, где достают вино для ночных пирушек… — промямлил тот, и его лисьи глазки заблестели от преданности.

— Уж не ты ли его продаешь? — усмехнулся хан.

— Что ты! Что ты! — замахал тот короткими ручками, изображая неподдельный ужас. — Как хан мог такое подумать о верном своем слуге. То вино воины меняют на одежду и даже на оружие у рыбаков, что по ночам приплывают к стенам крепости.

— Возьми верных людей и сделайте засаду. Схватить поганцев!

— Но хан не спросил, к кому попадает часть вина…

— И к кому же?

— К самому башлыку, — шепотом проговорил старик, — если он узнает, что я сообщил об этом, то мне несдобровать.

— Если не выполнишь моих указаний, то я сам сообщу Алтанаю о твоих словах. А если схватишь разбойников, то получишь награду.

Охранник тяжело вздохнул и попятился из шатра.

— Ох, тяжела моя доля, тяжела моя доля, тяжела… — причитал он, покидая Кучума.

Карача-бек ехал на поимку Сейдяка, надеясь исполнить это быстро и удачно. С ним была сотня воинов, и он был единственный начальник над ними. Радостная улыбка не сходила с его лица — хан теперь полностью доверял ему, и не за горами был тот день, когда он, Карача, станет ближайшим его советником и полновластным правителем всего ханства.

"Хан не знает местных обычаев и порядков. Без меня ему не ступить и шагу. Военные победы закончились. Теперь нужно другое оружие. Он недоверчив от природы, и внушить ему, что все вокруг только и думают, как бы поскорее вернуться обратно в Бухару, не так и трудно.

К тому же Кучум законный наследник ханского холма. Его род идет от самого хана Шейбана, что правил некогда всеми землями вокруг. Старики о том когда-то рассказывали. Знал это и мой отец. Но род Тайбуги убил хана Ибака, и с тех пор про хана Шейбана запрещено говорить под страхом смерти. Но от этого никуда не уйдешь. Правда все одно вылезет на свет, как сабля из ножен. И если будет пойман Едигир и его ближайшие родственники, то… хан Кучум может уже ничего не опасаться… К тому времени я должен стать его правой рукой, а тупых воинских начальников надо отдалить от него любыми путями".

Так рассуждал Карача-бек, скакавший впереди возглавляемой им сотни. Но по странному стечению обстоятельств или по злому умыслу Алтаная с ним была отправлена пятая сотня, которая вчера, в Кашлыке, кричала громче всех и требовала от хана выплаты положенных денег и возвращения домой. Там же ехал и зачинщик всего, кипчак Зайнулла, которого велено было с надежными людьми отправить с каким-то поручением и по дороге с ним расправиться.