— Ну разве это не самые поразительные скульптуры, которые ты когда-либо видела? — спросил Элджин у жены. — Эта великолепная процессия, словно живая, проходит перед глазами.

— О да, очень жизненно изображено! Будто наблюдаешь за торжественным маршем.

Или смотришь балет, решила она, поразмыслив, глядя на волнообразное движение скачущих коней и их всадников. Тут же ей пришлось отвести взгляд от фриза, ибо доски под ногами внезапно заплясали. Рабочие на другой стороне здания сражались с метопой, которая явно не собиралась сдаваться. Раскачивание помоста тут же отозвалось в животе, Мэри затошнило, и она смутилась. Ей вовсе не хотелось позориться в Парфеноне, на котором сосредоточивались грандиозные устремления ее мужа.

— Давай обойдем фриз по кругу, — предложил Элджин. — Понаблюдаем, как идет дело.

Число нанятых рабочих исчислялось дюжинами, имелось и несколько каменотесов. Суетясь среди протянутых канатов и подъемников, они трудились над каменной кладкой, стараясь высвободить мраморную метопу, расположенную между двумя триглифами, ряд которых украшал весь периметр наружной стены храма. Пока каменотесы отбивали плиту, остальные, по мере высвобождения ее из орнамента скульптуры, обвязывали метопу веревками.

«Этот рельеф особенно великолепен», — решила про себя Мэри.

Он изображал кентавра, похищающего женщину, которая, по мнению Мэри, отнюдь не выглядела недовольной.

— Ты видел когда-либо столь совершенные линии тела? — спросила она мужа.

— Ты имеешь в виду женщину?

— Нет, я о кентавре. Уверена, что Фидий специально создал его таким неотразимым. На некоторых из этих метоп кентавры, как мне кажется, скорее соблазняют дев, чем похищают их.

— Соблазняя, облегчаешь похищение, — усмехнулся Элджин.

Мэри задумалась над причиной его веселья. Пришло ли ему на ум какое-либо из его прошлых приключений, или он припомнил свое ухаживание за нею. И впрямь он сначала соблазнил ее, а затем похитил и увез в далекие земли.

— Благодаря нашим трудам мир получит возможность увидеть эти превосходные произведения. — Он наклонился и поцеловал жену в лоб. — Французам удалось завладеть несколькими из этих метоп, но больше им ничего не получить. Зато нам теперь, когда эти плиты выломаны из общего ряда, надо торопиться с дальнейшим, пока нам не помешали.

Элджин был очень плох последние месяцы. Здешний более сухой климат пошел ему на пользу, а прогресс его великого предприятия способствовал поднятию духа. Каждый день он поднимался до рассвета и, довольный, наблюдал за работами по снятию мраморных скульптур. Ничто не могло ускользнуть от его внимания.

Снова доски под ногами задрожали. Мэри глянула вниз и увидела, что по ступеням взбирается доктор Скотт. Оказавшись наверху, он обратился к ней:

— Леди Элджин, разумно ли в вашем положении скакать по таким ненадежным конструкциям, как эта?

— Мне хотелось видеть фриз прежде, чем его разберут и опустят вниз. Кроме того, кто знает, сколько времени эти помосты еще простоят.

Команде Элджина пришлось некоторое время назад разобрать весь помост, поскольку дисдар обвинил рабочих в том, что они соорудили его, чтобы подсматривать за женщинами из гаремов, в которые турки превратили прежние храмы. Он предупредил, что подобные дерзости влекут за собой соответствующее наказание — смертную казнь. Всякие работы тотчас замерли. Но последовал новый фирман от султана, и рабочие соорудили помост снова, он был необходим для удаления метоп, фрагментов фриза и статуй на фронтоне, на которые нацелился Элджин. Дисдар оказался у него в кармане, причем в буквальном смысле — он требовал ежедневных взяток. Только получая их, он, даже при наличии фирмана, не вмешивался в ход работ.

— Доктор Скотт, прошу вас, составьте моей жене компанию, — попросил Элджин. — Я хотел бы спуститься вниз и внимательней присмотреть за работами. Когда имеешь дело с сокровищами, никому не следует доверять. Поверите ли, я приказал снести дома вокруг Парфенона, чтоб провести раскопки в этих местах, поскольку тот старый дурак, который руководил их сооружением, со смехом заявил, что повалившиеся статуи он велел использовать при сооружении своего дома. Этой грязной лачуги!

— Пожалуйста, можете заниматься своим делом, лорд Элджин, пока не все из этих ценностей утрачены. Леди Элджин и я станем осматривать фриз вместе.

Суматоха, царившая внизу, поглотила Элджина, и Мэри была рада, что сама остается вне беспорядка и клубов пыли. Оттуда, где она находилась, открывался прекрасный вид. В одну сторону уходили равнины, окружающие Афины, а по другую возвышался холм Ликабетт. На его вершине стояла старая, еще византийской постройки, часовня. Именно там Мэри слушала пасхальную службу всего несколько дней назад. Но видеть нищие лачуга, полуразвалившиеся маленькие домишки и хаос современных неряшливых построек, разрушавших красоту античных руин и ландшафта, было тяжело.

Турецкие власти, разумеется, разрешили застройку Акрополя, и холм был весь покрыт домами. И офицеры, и рядовые войск султана сооружали свои жилища, используя кладку храмов и тех прекрасных построек, что были возведены по приказу Перикла и гением Фидия. Мэри много времени отдавала изучению этих древностей. Иногда, пытаясь вообразить их прежний вид, она едва могла заставить себя взглянуть на древние здания, которые теперь представляли собой не более чем развалины, изъеденные временем, войнами и небрежением. Промежутки между своими жилищами и древними руинами турки засадили фруктовыми садами и овощными грядами, которые, добавляя неопрятности несчастному холму, казалось, процветали, несмотря на общее запустение и отсутствие порядка. У каждого турецкого солдата имелся прислужник, обеды готовились в котлах на открытом огне, и днем удушливый дым застилал округу. Маркитанты — неужто они сопровождают каждую армию? — сновали везде, предлагая съестное и амуницию и добавляя лихорадочного шума в общую адскую атмосферу. Среди невообразимого зноя люди искали хоть клочок тени, чтобы там, став на колени, пробормотать свои молитвы. Несколько чахлых кипарисов цеплялись за землю, как хилые символы прежних, более безмятежных времен.

Тем не менее Парфенон еще дышал достоинством, неся следы многочисленных ранений. Портик был обнесен грубой стеной, так как там держали боеприпасы, в то время как стены целлы[46]зияли дырами, поскольку из них добывали свинец. Но общий облик еще хранил прежнюю грандиозность и величие, и турки тоже постепенно научились ценить красоту древнего храма, вернее, признали присущую ему торжественность. Они могли бы сровнять его с землей, но предпочли соорудить внутри небольшую мечеть. Она и теперь находилась в Парфеноне и продолжала посещаться верующими, которым работы, проводимые рабочими Элджина снаружи, не мешали творить молитвы. Мэри предупредили о том, что она может проходить внутрь полуразрушенного храма только тогда, когда не будет богослужений.

— Подумать только, ведь по этим камням ступали боги и герои! — напыщенно произнес доктор Скотт, глядя вниз. — В это трудно поверить, не так ли?