Рука повторно подняла кольцо, затем опустила, и стук расплылся металлическим звоном. Одна половина ворот, скрипя, подалась внутрь. Тощий, лысый старикан протиснул голову в узкий проем, бурча на китайском:

— Туристов не принимаем. Это не Шао-Линь.

— Мне нет дела до туристов. Я пришел к настоятелю, — ответил на языке собеседника Сема.

— В ученики не берем, — не меняя хмурого выражения лица, обронил монах.

— Вам нечему меня научить. Я пришел не за этим.

— Ты слишком горд своей миссией? Смири гордыню. Настоятель не принимает дерзких выскочек.

— Я отполирую твой череп, противный старикан, если не пустишь меня к настоятелю… Или кто там у вас?

— Хм, ты груб и настойчив. Может, преподать тебе пару уроков?

Сема развел руки, скидывая почти опустевший походной мешок и откладывая в сторону ветхий, весь в трещинах, с отполированной ручкой посох. Отошел назад, создавая место для драки, скидывая халат и бормоча под нос:

— Конечно, старикан. Преподай мне пару уроков.

Пыльный халат полетел в грязь выложенной камнем дороги. Сема расправил плечи, поигрывая рельефным торсом.

Старичок хмыкнул и проворно скрылся за дверью. Оттуда едва слышно донеслось:

— Урок первый. Избегай драки.

Сема невольно открыл рот:

— Э, а ну вылазь. После теории учитель должен преподать ученику практику.

— Я уже победил тебя в уме, глупец. Зачем подтверждать еще и наяву? — донесся едва слышимый писк из-за двери.

Сема отвязал от мешка секиру, перебросил перевязь через плечи и взял разбег. Сгущающаяся темнота не позволила увидеть, как странный блондин, едва коснувшись ногами забора в три человеческих роста, взглянул на старичка сверху вниз желтоватыми глазами, отражающими свет факелов внутри двора.

— А, злые духи! — Старичок засеменил в глубь здания, вопя, насколько позволяли легкие.

Сема спрыгнул со стены и спокойно пошел следом, напевая под нос стишок, который придумал, пока поднимался в недружелюбные горы.

Творец зажег горнило жизни,

Расставил пешки на доске,

Узрев в невидимой руке

Другого игрока фигуры.

И началась игра.

Из здания с криками высыпал с десяток цветастых монахов. Мигом взяли «злого духа» в кольцо. Сема продолжил бормотать стишок на русском языке.

В ней правила просты:

Людское — людям.

Больше правил нет.

И карта всего мира

В руках людей.

— Он шепчет заклинания! Бей его! — крикнул один из молодых воинов, постигающих истину в закрытом монастыре. Народ дружно бросился на врага, едва не стукаясь головами от ретивости.

Сема, крутанувшись и немного смазанно для стороннего взгляда поведя рукой, разрезал круг. Монахи попадали на землю под действием волнового удара.

— Что за дьявольская Чи?[5]Он демон! Нам не справиться с ним! — снова закричал «заводила» и первым бросился бежать.

Сема, не торопясь, побрел дальше, на свет, продолжая бормотать:

Одно сплошное поле боя.

Свободы через край,

Да скользкие пути.

Никто не ведает куда идти…

Но все идут.

В довольно приличном тренировочном зале первого освещенного факелами здания он увидел порядка полусотни монахов в темных балахонах. Руки каждого ощетинились оружием: посохами, загнутыми мечами, цепами, чаками, бамбуковым палками.

«Грозно. Пространства бы еще раз в пять побольше», — подумал Сема, продолжая напевать:

Ты сам свой выбираешь путь.

С дороги жизни не свернуть.

И стоит до конца дойти,

Пройти черту опасностей,

Прорвать нити судьбы…

Вира взвилась в обе ладони. Зрачки отразились желтизной, сердце ускоренно забилось. Замах на полный круг был моментальным. Монахи взвились в воздух, сбитые воздушным резаком. Одежда на многих порвалась, и на коже остались мелкие порезы, но ни одного убитого или раненого не наблюдалось.

…И вот ты снова у черты.

Опять Игра.

Одна лишь разница —

Она твоя.

— Пока мертвых нет, — его голос прошелся дрожью по каждому помещению. — Но предупреждаю: следующий, кто нападет на меня, будет убит. Кто хочет накормить своим телом смерть, действуйте.

Вперед выступили двое. Сема, мгновенно оглушив обоих ударом секиры плашмя по голове, побрел через строй лежащих в страхе дальше, бормоча:

— Вот следующий точно будет убит.

Выпад сбоку. Копье с красной тряпицей едва не прошило бок, вспарывая почку. Блондин, извернувшись, отобрал копье и тупым концом врезал ретивцу в лоб.

— Убит будет следующий! Вы что, китайского не понимаете? Или с вами на тибетском разговаривать?

Двойной выпад мечами. Пришлось от одного уйти, а под второй подставить секиру, отбрасывая наступающего так, что тот сбил с ног еще двоих.

— Не злите меня! Мало того что глухие, еще и со зрением беда? Сейчас я вам диоптрии вправлю, слуховой аппарат поменяю!

Монахи расступились. Старичок, встречавший в воротах, упал к ногам, вертя в руках какую-то коробочку. Крышка слетела, и старичок посыпал на и без того пыльные, разбитые долгой дорогой ботинки, серую пыль. Взметнув сложенные лодочкой руки к небу, покачиваясь, запел:

— О священный порошок лотоса, упокой духа!

Сема беззлобно щелкнул старика по лбу, улыбаясь:

— Слушай, мне через два дня надо в России быть. Не хочешь к настоятелю вести, отдай аватара Здраву и разойдемся с миром.

Старичок, потирая лоб, залепетал:

— Что? Еще один из России? Мы только дыру в стене заделали! — Старик поник, бормоча полушепотом. — Что за загадочная страна порождает таких людей?

— Что? Здесь был кто-то еще?

— Был, белый дух, двое! Волосы длинные, черные, вьющиеся! Злые, как тысячи демонов, и сильные, как стадо быков! Лазарет переполнен. Против тебя вышли только самые младшие монахи, те, кто остался способен стоять на ногах.

Сема, почесывая затылок, присмотрелся к воинам. Лица были покоцаны, многие в синяках. То, что принял за результаты тренировок, оказалось результатом недавнего сражения.

— Погоди, а почему монастырь целый? Если это те самые чернявые, вихрастые, камня на камне бы не оставили.

Старичок обхватил его за ноги, едва не плача:

— Так ведь и не оставили! Как есть, камня на камне не было. И ворота, и здания, и внутри, и снаружи, и…