12 мая вечером Михаил Капитонович сошёл на станции Ханьдаохэ́цзы, подрядил подводу и на ней поехал на разъезд Эхо, нанимая на каждой станции новую подводу. Возчиков выбирал из русских. На разъезде он сошёл недалеко от станции и пешком дошёл до владений Штина. Тот встретил его по-деловому, Одинцова он отправил в Мули́нь, потому во владении, кроме них, был только гуцульский паренёк Янко. Они заседлали обоих дончаков и мерина и в вечерних сумерках выехали.

– Когда отправляется литерный? – спросил Штин. Поезд с фальшивым почтовым вагоном по привычке и для секретности они договорились называть «литерным».

Сорокин назвал время.

– Значит, он будет проезжать мимо распадка в 4.30 утра, ещё будет темно. Это хорошо! Кто возглавляет отряд? – Майор Ли Чуньминь… – Сколько бойцов?

Сорокин хмыкнул.

– Понятно, китайские бойцы – это не бойцы, и всё же сколько?

– Шестьдесят человек.

– Для шума достаточно!

Они проехали по краю посёлка, пересекли узкоколейку и направили коней на север, через пять вёрст доехали до заброшенной делянки с крепким ещё дровяником и там встретились с отрядом в десять человек. Они оставили дончаков, взгромоздили на Ива́нова мерина разобранный «максим», два ящика гранат и вошли в тайгу.

– А где Ба́йков и его люди? – спросил Сорокин.

– По одному и парами продвигаются к поляне с севера, и есть несколько наблюдателей, от них поступили сведения, что хунхузы заняли пещеру; стали собираться на следующий день после того, как вы уехали.

Вся хитрость операции заключалась в географии. Это и была совместная придумка Штина и Байкова.

Когда две недели назад после «прогулки» на плато Штин и Сорокин вернулись домой, Штин, отослав Одинцова, разложил перед Сорокиным нарисованную им схему. По ней было видно, что к западу, параллельно тому распадку и ручью, по которому они поднимались на плато, от поляны, где была пещера, на юг шёл другой распадок, прямой и длинный, похожий на ущелье и упиравшийся прямо в железную дорогу. Железная дорога в этом месте шла на подъём. Предполагалось, что хунхузы обстреляют паровоз, чтобы убить паровозную команду, и остановят состав. В поезде будет только Ли Чуньминь с отрядом, и как только он услышит первый выстрел, паровоз даст тормоз и по бандитам будет открыт шквальный огонь. Ли Чуньминь высадит десант, давая понять хунхузам, что те попали в засаду. Десант нажмёт на хунхузов, чтобы заставить их отступить назад в ущелье. Им дадут дойти до пещеры, и тут их встретит Штин с добровольцами.

Ночь была облачная, без единой звёздочки. В тайге было темно, так темно, что идти пришлось на ощупь, примеривая каждый шаг, прежде чем ступить. Договорились не светить и не курить. Впереди отряда шёл проводник, старожил этих мест, но и он мог заплутать, если бы не два параллельных хребта, справа и слева, которые вели их по нужному направлению. Часа через три проводник сказал, что пришли и надо подниматься налево на склон, чтобы перевалить через хребет и выйти на плато. Расстояние до плато было меньше шестисот шагов, но заупрямился мерин.

– Дядько! – Янко потянул за рукав Штина. – Дозвольтэ я потя́гну одного ящыка!

– Какой?

– А тий, що з гранатамы!

– А сдюжишь?

– А, поды́вытэсь!

Отряд ждал. С мерина всё сняли, Янко скинул с себя свитку, сложил её и уложил на плечи и сверху на него взгромоздили ящик, для которого его широкая спина была как будто бы и предназначена. Ещё один боец взялся нести раму «максима». – Ну, с Богом! – сказал Штин и потянул мерина за узду.

Шестьсот шагов до перевала шли трудно, по дороге пришлось дважды останавливаться и отдыхать. Когда поднялись на перевал, тайга расступилась, и стало светлее.

– Ну что, господа, – Штин собрал вокруг себя бойцов, – ещё немного! Сейчас метров двадцать спустимся вниз к ручью, потом столько же вверх, и мы на плато. Все помнят расстановку?

Послышалось тихое «да», и они тронулись.

– На плато только ползком!

Когда дошли до знакомого ручья, мерина разгрузили и привязали длинной верёвкой к дереву.

– Пусть пасётся, всё будет делом занят! – сказал Штин, взял ящик с гранатами, взвалил его на себя и пошёл впереди отряда.

Когда поднялись на плато, сразу увидели, что его край там, где был обрыв, – как будто бы светится снизу. Штин, чтобы не звякать, отослал трёх бойцов снова вниз к ручью собрать пулемёт и набрать побольше воды, а сам с Сорокиным и старшим отряда добровольцев штабс-ротмистром Завадским пополз к обрыву. Земля была сырая, а трава мокрая, и вся одежда на Сорокине скоро промокла. Он полз, держа винтовку за ремень у скобы, и понимал, что, наверное, уже утратил какие-то военные навыки. Штин полз рядом, но Сорокину казалось, что Штин не ползёт, что он даже не двигается, а что его как будто бы тянут на верёвке или толкают сзади. Михаил Капитонович позавидовал его опыту и умению, и вдруг Штин замер и оглянулся. Сорокин и Завадский тоже оглянулись и увидели, что за ними ползёт Янко. Штин лягнул ногой, но не достал его и погрозил кулаком, а Сорокину и Завадскому показал пальцем: «Тихо!» Воздух над тайгой уже серел, и Штин показал всем замереть. Они не доползли до края метр, но было видно, что внизу на поляне жгут костёр. Штин вплотную приблизил лицо к Сорокину и прошептал одними губами:

– Если костёр большой, то, как только мы высунемся над обрывом, – сразу на наших лицах отразится свет. Надо подождать, пока ещё немного рассветёт.

Они лежали полчаса. Сорокин замёрз до зубной дрожи. Постепенно серый и непрозрачный воздух начал наполняться лёгкостью. Свет от костра на нижней поляне становился приглушённым, было слышно, что внизу есть люди и они разговаривают. Сорокин вплотную приблизил лицо к Штину:

– У нас нет никого, кто понимал бы по-китайски?

– Нет! Это бесполезно, когда говорят лаобайсины, один чёрт ничего не поймёшь…

Сорокин удивлённо посмотрел на Штина.

– Потом объясню… Потихонечку вперёд… Только не высовываться… – прошептал Штин, обернулся и махнул от себя рукой, приказывая Янко не двигаться. Сорокин тоже обернулся и чуть не крякнул, увидев умоляющую гримасу паренька.

Штин прошептал Завадскому:

– Господин штабс-ротмистр, ползите туда, – он показал направо, – там на краю плато, где начинается тайга, над самой кромкой обрыва большой камень и кусты, я присмотрел это место для пулемётного гнезда. Начинайте там обустраиваться. Пулемёт не катите, а несите на руках… – Штин посмотрел на небо. – У вас на всё сорок минут. Там хороший сектор обстрела… смотрите. – Штин перед Завадским раскрыл ладонь. – Если это… – он очертил пальцем по краю ладони, – нижняя поляна, то здесь… – он ткнул пальцем в пустоту чуть выше ладони, – вход в их пещеру. От вашего валуна будет простреливаться вся нижняя поляна и их пещера. Правее пещеры есть мёртвая зона, такая загогулина, отсюда не простреливается, и гранатами эту загогулину не достать, далеко. Это единственное место, где они могут прятаться, кроме пещеры, хотя поме́ститься там немного, это маленький пятачок, а дальше направо, нам не видно, загораживает наш же склон – продолжение распадка на север, куда, если они уйдут, мы не достанем, но там их встретит Ба́йков! Пленных не берём!