Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдалеке появляются еле заметные контуры зданий. Сквозь пелену дождя, сквозь закапанное лобовое стекло я могу различить Сирс-тауэр, Центр Хэнкока, и только в этот момент окончательно осознаю, что я действительно в Чикаго.
Я была здесь давным-давно, в детстве, в тот год, когда мы с мамой сопровождали папу в его командировках (для нас это был отдых). Так мы попали в Нью-Йорк, но Чикаго был раньше. Мне было, наверное, восемь. Мы приехали самое большее на два дня. Я не так много помню, кроме того, что все время с перерывами моросил дождь и небо было все в тучах, так что мое впечатление от Чикаго было такое, будто я побывала внутри потного серого облака. Центр города, по которому мы шлялись, пока папа был на конференции, представлял собой переплетение черных зданий. Время от времени, когда опять начинал лить дождь, мы ныряли в рестораны, гостиницы и магазины.
Должно быть, была весна. Мы с мамой забежали в вестибюль офисного здания, который состоял из черных блестящих поверхностей, а в середине виднелось сезонное украшение: белая дощатая клетка, обвитая пастельными лентами. Мы подошли к клетке и заглянули внутрь. Там сидело множество белых кроликов, копошившихся в опилках. Над клеткой висел плакат с надписью: «Светлой Пасхи!»
Подошла секретарша.
— Кролики в честь Пасхи, — объяснила она громко и четко. Затем, посмотрев на маму, спросила: — А она знает, что такое Пасха?
Мама напряглась:
— Да.
— Можешь подержать одного, если хочешь, — она выбрала кролика, белого с серыми пятнами, достала его из клетки и попыталась всунуть мне в руки.
— Нет, спасибо, — вежливо отказалась за меня мама, потом взяла меня за плечо и вывела через вертящуюся дверь. Потом мы стояли под козырьком здания, наблюдая, как пешеходы идут по мосту, закрываясь от дождя зонтиками или газетами над головами.
— Как думаешь, каково это — жить здесь? — спросила мама, переходя на китайский. — Я могла бы работать, а ты бы что делала?
— Ты бы работала, а я бы играла, — ответила я.
— Я бы работала, а ты бы готовила, — решила она. — Готовила и убиралась. Ты знаешь, как готовить рис в рисоварке?
— Да. Кладешь рис, наливаешь воду и нажимаешь кнопку.
— Нет, сначала рис надо промыть. Тогда у него не будет затхлого привкуса. Надо промывать рис под холодной водой не меньше минуты. Если ты научишься это делать, а еще готовить на пару рыбу с имбирем и луком, я смогу пойти работать.
— Кем ты будешь работать?
Она помолчала. И наконец сказала:
— Персональным финансовым консультантом. — Она твердо сказала это по-английски, будто готовясь к собеседованию. — Я бы занималась деньгами других людей. Помогала бы им копить на дома, откладывать на старость. Я бы работала в таком здании.
Она посмотрела на меня неожиданно сурово, будто это я ей мешала.
— Но тогда тебе пришлось бы сидеть дома. Ты бы сидела дома, а я ходила на работу. Хорошо?
— Хорошо, — согласилась я.
По всей длине улицы, по которой я еду, виднеются остановки пятьдесят шестого автобуса. В другой жизни, в альтернативной жизни моей мамы, я бы садилась на пятьдесят шестой автобус и доезжала прямо до центра города, до одного из офисных зданий и всех сопутствующих удовольствий: кофе Lavazza, уличных забегаловок, обшитых деревянными панелями, магазинов на Стейт-стрит. Я сидела бы позади в солнечных очках и наблюдала за другими пассажирами. Я шла бы утром на работу. Возвращалась вечером домой.
Жить в городе — значит жить той жизнью, для которой он был построен, приспосабливаться к его распорядкам и ритмам, перемещаться по разработанных схемам во время часа пик, продираться через толпы таких же жителей. Жить в городе — значит принимать его предложения. Есть в его ресторанах. Пить в его барах. Ходить в его магазины. Платить налоги. Подавать его бездомным.
Жить в городе — значит участвовать в его невозможных системах, двигать их. Просыпаться. Идти утром на работу. В этих системах есть свое удовольствие, потому что иначе кто бы согласился повторять одно и то же из года в год?
Выкурить первую теплую сигарету за день, прислонившись к стене здания около вращающихся дверей. Почувствовать холод зимнего утра, и запах выхлопных газов от всех этих машин и грузовиков на Лейк-Шор-Драйв, и ветер с озера.
Я приближаюсь к центру, и Милуоки-авеню становится все более забитой ржавеющими автомобилями, такси и автобусами, которые так никогда и не доехали до конечной остановки; наконец ехать дальше становится трудно. Словно они все бросили свои машины в час пик. Мне приходится ехать по тротуару, объезжая скопления машин. Затор тянется на милю. «Ниссан» рычит. Индикатор топлива яростно мигает.
Но я все равно ползу вперед. Впереди на перекрестке лежит упавший кран, раздавив фонари и машины, перекрыв несколько дорог. Вот отчего такая пробка. Я пытаюсь объехать его и сворачиваю на единственную улицу, куда можно проехать. Теперь я уже не на Милуоки-авеню. «Ниссан» проезжает еще несколько домов и наконец, накренившись, останавливается. Я жму на газ, но машина только протестующе фыркает, и все. Мотор заглох.
Тишина. Она умерла.
Впереди я вижу большую замусоренную реку, через которую переброшен изящный красный мост из кованого железа. За мостом еще здания, еще город.
Я выхожу из машины и иду дальше.
Выходные данные
Литературно-художественное издание
Лин Ма
Выходное пособие
Ответственный редактор Маргарита Ковалева
Литературный редактор Юлия Березкина
Художественный редактор Татьяна Перминова
Корректоры Алла Локтионова, Людмила Виноградова
Верстка Елены Падалки
Подписано в печать 25.10.2019.
ООО «Поляндрия NoAge».
197342, Санкт-Петербург, ул. Белоостровская, д. 6, лит. А, офис 422.
www.polyandria.ru, e-mail: [email protected]
Примечания
1
Как дела?? (ит.)
2
Юэбины — китайская выпечка, которую традиционно едят на Праздник середины осени. (Примеч. пер.)
3
Здравствуйте (кит.).