яркое небо казалось нереальным. Занятия в Лидсе были пока окончены до следующего года, зато было полным-полно предпраздничных хлопот, не оставлявших ни минуты свободной, поскольку Бен настоял, что будет перепечатывать новую книгу. За три дня он переписал в точности то, что она сочинила, хотя она лично надеялась, он добавит что-нибудь от себя, и отправил рукопись в «Эмбер».

Дожидаясь ответа издателей, Эллен неожиданно разволновалась. Вероятно, она всегда верила, что сказки Бена обязаны нравиться им так же сильно, как нравились ей, а ее иллюстрации были всего лишь приятным дополнением, необязательным для успеха. Слава Небесам за это время года, подумала Эллен в тот вечер, когда они во главе с Хэтти Соулсби собрались петь рождественские гимны, чтобы собрать денег для общественного детского сада. Если бы не это, она наверняка принялась бы мрачно размышлять по поводу своих тревог, которые начали становиться такими огромными и невнятными, что их уже вряд ли можно было списать на книгу.

Хэтти взяла с собой мужа, крупного застенчивого мужчину в просторном пальто, напоминавшем монашескую рясу. Маргарет и Джонни делили ноты со Стефаном и Рамоной, разбирая их с помощью фонарика. Христославы начали с городской площади, где изморозь блестела на асфальте, словно отражения звезд. На середине гимна мистер Вестминстер распахнул свою дверь, шумно откашлялся и бросил несколько фунтовых монет в пластмассовое ведерко Хэтти. У Салли Квик были напечены песочные корзиночки на всю компанию. Том, водитель автобуса, живший напротив, кажется, смутился, что может предложить только деньги, и присоединился к процессии, когда та двинулась вверх по Черч-роуд. Лес Барнс при виде Тома пришел в восторг – «Так вот, что нужно, чтобы выманить тебя ночью из дома, негодник ты этакий!» – и тоже присоединился к христославам.

Вот каким должно быть Рождество, размышляла Эллен: воздух такой морозный, что темнота между фонарями сверкает, в окнах домов видны елки и пылающие камины, горожане заново узнают себя. Она стиснула руку Бена, но тот глазел куда-то в небо над городом, на облако, пустившее корни в землю. Терри Уэст начал «Плющ и остролист» высоким сильным голосом, и Эллен поймала себя на мысли, какое множество древних традиций впитало в себя Рождество: языческие остролист и омела, магия рождественского дерева, сама елка, даже дата, которая изначально относилась к зимнему солнцестоянию, самому короткому дню… Возвращаясь домой по грунтовой дороге, она увидела в окне переливающуюся огнями елку, и ей показалось, будто звезды вошли в дом. Когда она открыла входную дверь, то услышала, как скрипнуло дерево, и длинная тень потянулась из гостиной, пробежав по ковру.

– Елочка здоровается с нами, – сказала она.

Должно быть, долгая прогулка утомила ее, потому что из всех возможных дней Эллен проспала в день рождественский постановки. А ведь Бен мог разбудить ее и детей, прежде чем отправляться в кабинет. Она торопливо отвела Маргарет и Джонни в школу, на обратном пути зашла в магазин. Входя в дом, она услышала голос Бена наверху:

– Она как раз вернулась, – говорил он.

– Кто это?

Ответом было молчание, и она подумала, может, он разговаривает с самим собой. Она почти дошла до кабинета, когда он ответил:

– Это тебя. Из издательства.

Он держал трубку, отставив подальше от лица, словно она вызывала у него негодование.

– Алиса Кэрролл? – одними губами спросила Эллен.

– Кто же еще.

Эллен взяла трубку из его руки и положила на край стола.

– Здравствуйте, Алиса.

– Эллен? Рада, что вас застала. Половина моих звонков этим утром сорвалась – линии повреждены из-за снегопада. – Она помолчала. – Вы случайно не знаете, не оскорбила ли я ненароком вашего мужа?

– Нет, он ничего такого мне не рассказывал, – проговорила Эллен, надеясь, что при этих словах Бен поднимет на нее глаза. Он продолжал таращиться на лес, так пристально, что взгляд расфокусировался, и он даже не шевельнулся, только положил руку, из которой она вынула телефонную трубку, на письменный стол, растопырив пальцы веером, то же самое произошло с другой рукой, и теперь они лежали совершенно симметрично. – А почему вы спросили?

– Просто он, кажется, совершенно не заинтересован обсуждать новую книгу.

Он не считает ее своей, подумала Эллен, но неужели он не понимает, пусть даже она написала там каждое слово, это все равно и его книга тоже?

– Наверное, вы позвонили в тот момент, когда он пытался оживить какой-то другой сюжет, – сказала она, подавив приступ страха, из-за которого она с трудом произнесла: – Расскажите мне о книге.

– Я вчера вечером собиралась на вечеринку, но снегопад поставил на ней крест, поэтому я решила почитать то, что вы мне прислали. Я подумала, лучше позвонить, чем отвечать письмом накануне Рождества. Мне хотелось, чтобы вы оба узнали: новый вариант – ровно то, что нужно. На самом деле, мне кажется, эта книга станет лучшей из всех ваших работ.

Эллен была ошеломлена.

– Я хотела сказать, – добавила редактор, – после того, как вы проиллюстрируете ее.

– Спасибо, что сказали. Спасибо! – Эллен все еще не знала, что именно чувствует. – Счастливого Рождества.

– И вам того же.

Эллен неловко распрощалась и развернулась спиной к окну, чтобы взглянуть Бену в лицо.

– Теперь книга ей нравится.

– Рад за тебя.

– За нас, Бен, за нас.

Он подпер рукой подбородок и повернул голову, поглядев ей в глаза.

– Всегда будем только мы, я обещаю, – сказал он.

У нее осталось неприятное ощущение, что даже сейчас его мысли и взгляд устремлены куда-то еще. Если он пытается работать, нельзя ему докучать.

– Если понадоблюсь, я рядом, – сказала она и отправилась вниз, удивляясь, почему похвала Алисы Кэрролл никак не утихомирила ее тревоги. Возможно, ей требуется время, чтобы успокоиться.

Эллен слушала радио, заворачивая подарки, подписывая открытки в ответ на пришедшие с утренней почтой, переписывая изменившиеся адреса в свою записную книжку, покрывая глазурью рождественский пирог, готовя гамбургеры на ужин. Ей пришлось переключаться с одной волны на другую в поисках рождественских гимнов. Между радиостанциями, а иногда и между гимнами, радио намертво умолкало, и ей казалось, его завалило снегом. В выпусках новостей не было почти ничего, кроме снегопадов: несколько скоростных шоссе оказались закрытыми, города и деревни – отрезанными от мира, ожидалось, что ситуация ухудшится. Каждый раз, слыша, что снегопад надвигается, Эллен бросала взгляд на окно, однако небо до самого горизонта оставалось ясным.

Бен не захотел обедать или пить кофе. Но он же не расстроит детей, отказавшись идти на спектакль?

– Будь готов через несколько минут, – прокричала она, доставая свою куртку.

– К чему угодно, – отозвался он, и его голос разнесся по дому, словно ветер. И он