Все это я подробно изложил государственному секретарю и президенту, причем английский и французский послы оба полностью согласились со мной, так же как и голландский посланник, который всегда настороже и всем живо интересуется.

Хотя я в этот день много работал, мы поехали в берлинский оперный театр послушать оркестр под управлением Эрика Клейбера; говорят, что он наполовину еврей, но ему удается по-прежнему выступать в Берлине. Это был очень интересный концерт, причем театр охранял усиленный наряд полиции. Полиция была здесь потому, что ожидалась демонстрация со стороны присутствовавших на концерте нацистов против исполнения музыки австрийского еврея Берга, запрещенной германскими законами. Когда произведение Берга было сыграно, кто-то в передней ложе крикнул: «Хайль Моцарт», – это должно было послужить сигналом для возмущения со стороны публики. Но возмущения не последовало.

Суббота, 1 декабря. Представители иностранной прессы устроили традиционный обед и бал в отеле «Адлон». Мы были гостями мисс Зигрид Шульц. За одним столом с нами сидели английский посол, генерал фон Рейхенау, временно занимающий должность начальника штаба германской армии, и несколько английских и американских гостей. Французский и русский послы, генерал Фрич и доктор Геббельс сидели за другим столом. Они держались очень дружески, хотя известно, что Франсуа-Понсэ и Геббельс ненавидят друг друга, а отношения между Фричем и Геббельсом натянутые. Нейрат приехал поздно и не остался обедать. Как говорили, ему не смогли предоставить подобающее его положению место. Его следовало бы посадить за один стол с Геббельсом, а это было бы очень неловко.

Воскресенье, 2 декабря. Сегодня я получил из Штутгарта сообщение о событии, которое произошло там в среду, 28 ноября. Альфред Розенберг, официально признанный главой нацистских философов, поехал в Штутгарт, столицу Вюртемберга, на родину Нейрата, дабы проповедовать жителям Южной Германии идеи преданности священному гитлеровскому государству. Он сетовал на плохие отношения между древней католической церковью и Первым рейхом – Священной Римской империей. «Нельзя допустить, чтобы религия ослабляла власть государства над народом. Правильно лишь то, что полезно для Германии, и мы оставляем за собой абсолютное право переделывать в стране все так, как оно должно быть. Немецкие национал-социалисты создадут общественный порядок на основе священного мистицизма Средних веков». В заключение он сказал: «Вы все знаете, что в Мюнхене есть сенаторский зал в Коричневом доме, в нем шестьдесят одно место, и он еще ни разу не использовался. Мы ждем только приказа нашего вождя, чтобы, собравшись в этом зале, заложить основы будущего священного порядка в Германии».

Эта цитата дает представление о всей лекции Розенберга и о странном мистицизме, овладевшем умами огромного большинства германского населения, если придавать хоть какое-то значение выборам 12 ноября 1933 года и 19 августа 1934 года. Подобные же речи чуть ли не каждый день произносят Гитлер, Геринг, Геббельс, Дарре, Лей и более мелкие деятели, но к ним никогда не присоединяются университетские профессора и священники, за исключением служителей «Deutsche Christen». Газеты всегда повторяют их высказывания с одобрением.

Все официальные лица, солдаты и офицеры СС и СА, а также некоторые офицеры рейхсвера были обязаны присутствовать на лекции Розенберга в Штутгарте. Их набралось восемь тысяч человек, все кричали «Хайль Гитлер» и бурно аплодировали, когда Розенберг резко нападал на церковь за то, что она противится Gleichsanschaltung (полному подчинению государству). Всего лишь за неделю до этого вюртембергский епископ протестантской церкви был освобожден из тюрьмы и восстановлен в своем сане по единодушному требованию верующих. И тем не менее Розенберг, не зная меры, в том же самом городе поносил верующих, не подчиняющихся религии Вотана, которую он стремится утвердить. Гитлер побывал в Штутгарте за неделю перед ним и действовал подобным же образом. Значит ли это, что Розенберг возобновил поход против религии?

Еще один интересный факт, иллюстрирующий современное положение в стране. Член университетской студенческой организации, запрещенной недавно по приказу правительства, рассказал сотруднику нашего посольства, что несколько дней назад один видный деятель пригласил к себе на обед группу студентов, членов студенческого клуба. К общему удивлению, когда все уже собирались сесть за стол, в дверях появился офицер СА с отрядом солдат. Офицер запретил вечеринку и хотел разогнать всех гостей, как вдруг один студент из Саара заметил, что такой оборот дела очень интересует его и он непременно напишет о нем своим саарским друзьям. Тогда офицер сразу же разрешил обществу остаться. Я не уверен, что все в этой истории соответствует истине, но она очень похожа на то, что мне уже известно, поэтому я и занес ее в свой дневник.

Понедельник, 3 декабря. Меня посетил профессор из Кёльна, известный архитектор, который только что вернулся из Вашингтона, где он виделся с Роупером и другими членами кабинета. Он оставался у меня недолго и с большим интересом и живейшей симпатией говорил о Соединенных Штатах. Но многое из того, что он сказал, показывает, как встревожен и в каком затруднительном положении находится германский посол в Соединенных Штатах Лютер. Он, по всей видимости, не нацист и не одобряет режим, победивший в Германии. Но тем не менее он должен отстаивать интересы своей страны и оправдывать опасную политику, которую проводит германское правительство. Если он уйдет в отставку и вернется к себе в Эссен, положение его будет нелегким. Если же он останется в Вашингтоне, ему придется действовать вразрез со своими убеждениями. Такова судьба многих видных немецких деятелей за границей.

Вторник, 4 декабря. Ко мне приходил полковник Дидс. Он – представитель Национальной компании по учету наличных денег, а также нью-йоркского Национального банка. Его сын предстал в сентябре перед сенатской комиссией Ная и должен был дать показания о продаже оружия Германии компанией, в которой он занимает высокий пост: подобные сделки нарушают американо-германский договор. Я не раз встречался с Дидсом прежде. Это добродушный делец, который прикидывается ярым приверженцем рузвельтовского «нового курса». Он считает меня наивным ученым, не способным понять истинную подоплеку тех сделок по продаже немцам вооружения, которые наши промышленники усиленно старались заключить в последние полтора года. Дидс сказал, что он целиком за всеобщее разоружение. Вместе с тем я узнал от него, что его компания имеет обширные деловые связи со знаменитой фирмой Круппа в Эссене. Крупп получает 20 процентов прибылей с товара, проданного в Германии.

Я получил известия из Вены: Мессерсмит справляется со своим трудным делом хорошо и даже превосходно. Насколько я понял, германский посланник Папен бездействует, в Вене к нему относятся неприязненно и весь дипломатический корпус по существу игнорирует его. Видимо, дело обстоит именно так. Нацисты намеревались убить Папена еще в июне, потом его сняли с поста вице-канцлера и вопреки желанию министерства иностранных дел назначили посланником в Вену. Вся Европа знает, какую двурушническую роль играл Папен со времени его пребывания в Вашингтоне и по сей день. Сейчас бедняга в Берлине. Его сын находится в принудительном трудовом лагере близ Ютербога и даже более несчастен, чем его отец. Мне кажется, он хороший юноша, но в Германии ему не выдвинуться, и он не знает, как пробить себе дорогу, а если он пожелает уехать за границу, то сможет взять с собой только десять марок (три доллара на американские деньги).