– Сью… – Мэри положила руку на мое плечо. Перешла на шепот. – Она мертва, мне очень жаль…

– Но как же так… – Я смотрела на щеку мамы, ожидая, что вот-вот она дернется и окажется, что она просто заснула. Я хотела увидеть, как из ее рта тянется ленивая нитка слюны, но… ничего такого не увидела. Мама была абсолютно спокойна. И вот тогда я смирилась, приняла мысль о ее смерти. Не потому, что рот ее был закрыт, а руки скрещены на груди, но потому, что в комнате царила такая глубокая тишина, что даже наш с Мэри разговор не мог ее разбить. Это была тишина самой смерти. Мама больше не хмурилась: черты обрели истинный покой.

– Она еще какое-то время будет теплой, – сказала Мэри мягко. – Покойник холодеет лишь через восемь часов.

– Можно взять ее за руку?

Мэри разрешила мне, я взяла маму за руку, рука была легкой, как лапка воробушка.

– Оставлю вас наедине друг с другом, – сказала Мэри. – Я буду у себя в кабинете, если понадоблюсь.

Мэри вышла.

Не могу сказать, как долго я пробыла в той комнате. Десять минут или десять часов, но все равно не столько, сколько хотела. Даже после того, как попрощалась, после того, как сказала маме все, что должна была сказать, пока мама была жива, даже когда у меня закончились слова, я просто сидела и смотрела на маму, держа ее за руку, и времени мне не хватило. Я бы осталась так сидеть навсегда, потому что знала, что как только выйду из этой маленькой комнаты, я маму не увижу больше никогда.

В какой-то момент появилась Мэри с чашкой чая. Поставила ее молча передо мной и ушла, но я позвала ее.

– Да?

Она повернулась.

– У мамы не было посетителей? Ее племянник не приезжал?

Мэри покачала головой.

– У вашей мамы не было посетителей с того раза, как вы в последний раз приезжали к ней. А что, кто-то должен был?

Волна успокоения прошла по моему телу.

– Нет, она никого не ждала.

* * *

– Ты ей сказала? – Брайан дает мне в руки пластиковый стаканчик с чаем и смотрит на Шарлотту. – Про Нэн?

– Нет, – я делаю глоток горячего чая, не отрываю взгляда от лица спящей дочери, – я хочу, чтобы Шарлотта пришла в себя, думая, что мир – это красивое, безопасное место, а не бесконечность грусти и темноты.

– Но не всюду же темнота и грусть, – говорит Брайан, – хотя я понимаю, почему ты так сказала, учитывая все, что случилось, но мир не обязательно…

Я перестала его слушать. Шарлотта слишком напугана, чтобы прийти в себя. Теперь я это понимаю. Я чувствовала ее страх, когда с ней произошел несчастный случай, но теперь я, кажется, знаю наверняка. И знаю почему. Я была так близка, чтобы узнать побольше о том, кто ее шантажирует, прошлым вечером, но вот позвонила Мэри, и я прыгнула в машину, оставляя Кейшу, которая провожала меня, глядя через щель в шторах. Не могу понять, была она довольна или испугана тем, что я наконец уехала от нее.

Я ей четыре раза писала эсэмэс с тех пор, как уехала, и дважды звонила, но она не ответила. Я снова пыталась, около пяти минут назад, но ее телефон был переведен в режим голосовой почты. Уверена, тому должно быть рациональное объяснение. Видимо, она была в больнице с раной или передумала и решила обратиться в полицию, но ведь не важно, какое я самой себе придумывала извинение, потому что меня не покидало беспокойство, туго затягивавшее узел где-то прямо у меня в животе. Вероятно, что-то все же случилось. Что-то ужасное.

– В чем дело?

Я подпрыгнула на месте от голоса Брайана.

– Ты же не винишь себя за то, что произошло с твоей мамой?

Я отрицательно качаю головой, но, боже, насколько проницательным иной раз может быть Брайан. Угадал-то правильно, хотя ошибся адресом. Не из-за мамы я себя чувствую такой виноватой…

– Мне надо отойти, – говорю ему, – нужно сделать кое-что крайне важное.

Брайан кивает и берет в руки газету.

– Твоя мама тобой гордилась бы, Сью.

* * *

– А ты абсолютно в этом уверен? – говорю я, паркуясь возле дома Кейши и выключая двигатель. – Уверен, что она отправилась в… Ирландию?

– А это вы мне скажите, – в голосе Дэнни слышатся агрессивные нотки, – вы же видели ее последней. Что вы ей, черт вас дери, наговорили?

Не могу разобрать, то ли он боится, что я рассказала про него и его блондинку Кейше, то ли действительно беспокоится за нее.

– Ничего я ей не говорила.

– Вы мне дали слово, Сью. Когда я сказал вам адрес Кейши, вы пообещали, что не станете ей ничего рассказывать.

– Я помню, и я ничего ей не рассказывала.

И, надо признаться, не из желания сохранить расположение Дэнни.

– Дэнни, как она говорила с тобой в последний раз?

– Мы не говорили. Около полуночи прошлой ночью она мне написала, чтобы сообщить, что снова возвращается в Ирландию, ненадолго, потому что, видите ли, соскучилась по дому. Я спал и не сразу получил сообщение, оно пришло в итоге только утром. Я ей пробовал звонить, но она не берет трубку. Я трижды звонил с тех пор, как… – тут он вдруг оборвал себя, – я уже и менеджеру ее в баре звонил, ее приятелям и даже соседке по квартире, но никто ничего не знает. Никто из них ее не видел, вы были последней. Вы уверены, что не сболтнули чего-то лишнего?

– Нет же, – голос звучит гораздо жестче, чем я рассчитывала. – Мы тебя ни разу даже не упомянули в нашем разговоре, Дэнни.

Ложь, конечно, но я не стану рассказывать Дэнни, при каких обстоятельствах Кейша произносила его имя. В ее квартире не горит свет, шторы в гостиной опущены и плотно задернуты. Я присаживаюсь на корточки возле входной двери, опираясь на большой цветочный горшок, и заглядываю внутрь через щель для писем. Начинают болеть колени.

– Но… – возражает Дэнни.

– Я уверена, что она выйдет с тобой на связь, – обрываю его я, увидев, как внутри квартиры движется тень. Вздыхаю с легким облегчением. – А если я первой получу от нее весточку, то дам тебе знать.

– Дадите знать? – в голосе Дэнни звучит отчаяние. – Очень большое спасибо вам за это.

Кладу телефон в сумку и вглядываюсь в квартиру через мутное стекло входной двери.

– Кейша? – стучу в дверь. – Кейша, это снова я, Сью.

Ответа нет.

Жду некоторое время, потом стучу опять. Я почти уже готова кричать через эту проклятую щель в двери, когда неожиданно она открывается, и на меня смотрит человек, которого я вообще не узнаю.

– Кто здесь? – спрашивает женщина, у нее на голове красные волосы, уложенные в боб, и растекшаяся подводка на глазах. Я постепенно все же узнаю ее – я видела эту даму на фотографии в гостиной у Кейши. Женщина между тем пристально изучает меня взглядом больших зеленых глаз, ее длиннющие наманикюренные ногти впились в дверной косяк. – Чем могу вам помочь?