Впрочем, в других частях этой земли огненные горы извергали холмы лавы и пепла, но не всегда, и причины тому я не знал, хотя она, конечно же, существовала, оставаясь скрытой от моих глаз. Не следует искать в этом какую-то особую тайну; хорошенько подумав, я наверняка сумел бы отыскать дюжину объективных причин такого явления.

Когда своим чередом пришел восемнадцатый час пути, мы приблизились к великим горам, и, не опасаясь падающего огня, я принялся искать убежище для сна и нашел пещеру в боку великой скалы, уютную и сухую; вход в нее располагался футах в двадцати над землей. Внимательно осмотрев ее, я помог подняться Наани, которая занялась таблетками и водой, а я тем временем, как обычно, принес снизу внушительный камень, чтобы поставить его при входе.

За едой Наани все смотрела на огненные горы.

А я рассказывал ей о своем путешествии; о том, как проходил мимо этих пылающих гор, словно колоссальные факелы, освещавших мой путь в новом и незнакомом краю.

Наани все еще молчала, но дважды или трижды посмотрела на меня с теплотой и любовью, немедленно пряча глаза, когда замечала на себе мои взгляд.

Потом Дева расстелила для нас плащ, а я тем временем пытался заметить поблизости что-нибудь живое и опасное, кого-нибудь из горбатых в особенности; впрочем, ничто не могло вселить в меня опасение за наши жизни.

Поверьте, я тщательно оглядел все вокруг, пещера располагалась в отвесной скале, футах в двадцати от ее подножья, но как я сказал, мы устроились очень удобно. Из пещеры видны были далекие горы, находившиеся не менее чем в дюжине миль от нас; к ним тянулся густой лес, причем кое-где в нем зияли проплешины, — там, где живой полог прорвала упавшая с неба скала или огонь. Романтические чащобы исчезали в тумане; кое-где блеск воды среди деревьев выдавал озерцо.

Далее крутой склон переходил в террасы, и обе покрытых лесом горы уходили вверх, навстречу вечной ночи, в сердце которой пламенели их вершины — где-то на половине пути между нынешним миром и древним, давно позабытым, оставшимся в двух сотнях миль над нами.

Высоты приковывали к себе внимание; скорбные, жуткие, озаренные красными отблесками и прячущиеся в тенях, они, как мне кажется, не могли нести жизнь, которая просто не сумела бы подняться наверх по великим отрогам. Скажу только, что случайный гость тех мрачных и неведомых высот мог бы скитаться по ним целый век.

Закончив свои наблюдения, я обернулся и обнаружил, что Наани молча ожидает, пока я лягу. Конечно, она тут же потупила взгляд и смолчала, в конце концов, ничего не сказав ей, я лег и положил Дискос возле руки, как делал всегда.

Наани как обычно устроилась у моего бока.

Тут я понял, что, невзирая на все капризы, она хочет быть рядом со мной. Потом Наани, стараясь шевелиться неслышно, поцеловала мой панцирь, потому что нуждалась в поцелуе, однако не хотела, чтобы я знал о нем. Ощутив в сердце своем новый прилив нежности, я ничего не сказал ей, а только ждал.

Наконец дыхание Наани сделалось ровным, — и она погрузилась в сон, — тихо, словно малое дитя, усталое и беззаботное.

Ну а я не спал, ощущая постоянные сотрясения скалы под нами; их производило горящее внутри мира пламя, сохранившее жизнь на этой земле.

А потом и я погрузился в сон; пробудившись от приветливого шипения воды, я немедленно открыл глаза, я узнал по своему циферблату, — несколько напоминавшему часы нашего времени, — что провел во сне семь добрых часов. Конечно же, перед этим я успел убедиться, что с Наани ничего не случилось и камень остался на своем месте у входа в пещеру.

Потом я съел свои таблетки и выпил воды, и Дева сделала то же самое.

Закончив с трапезой, я выглянул из отверстия пещеры, и не заметил ничего такого, что могло бы встревожить меня, лишь вдалеке на северо-западе стадо странных обличьем зверей брело от побережья к внутренним землям.

Отчасти уверившись в безопасности предстоящего пути, я пристегнул Дискос к поясу, и Дева помогла мне надеть на спину ранец и кисет. Потом мы пустились — я как всегда помогал Наани — и продолжили путь.

Теперь, возвращаясь, я смотрел на все другими глазами, и край этот казался мне похожим на какой-то чудесный парк, сотворенный искуснейшим и воистину божественным мастером.

Внутренние силы мира действовали здесь повсюду; в одном месте они выжигали землю, в другом — дробили ее, в третьем образовывали горячее озеро. Повсюду били вверх струи пара, выводившие привычную песню. Небольшие рощи сменяли друг друга, на прогалинах между ними высились одинокие деревья. То и дело нам попадались невысокие огненные холмы, — не выше обычного дома; за три часа мы насчитали семь штук. Два из них не проявляли особого пыла, но остальные пять извергали из недр своих огонь, дым и пепел, производя вокруг себя небольшие опустошения. Одна из этих горок с громким шумом разбрасывала во все стороны камни; раскаленные комья перекрывали наш путь, и нам пришлось повернуть ближе к берегу. Там, как мне помнится, было много деревьев, среди ветвей которых застряли камни, заброшенные туда этой разгорячившейся горкой. Словом, повсюду видны были свидетельства внутренней жизни и силы. Всякий раз, останавливаясь, мы ощущали, как земля содрогается под нашими ногами.

Вдруг до наших ушей донесся низкий и гулкий грохот, исходивший откуда-то из-за скал; над ними на фоне гор поднялся столб кипящей воды высотой то в сотню футов, а то и в три; в нем как щепка плясала огромная глыба — величиной в целый амбар. Когда напор воды ослабел, камень рухнул вниз, производя тот грохот, который мы слышали.

Я помнил этот звук по своему пути в ту сторону, однако тогда мне показалось, что источник его находится ближе к берегу, не видел я и струю, ведь мы с Наани углубились, наверно, на полмили от берега к внутренним землям этой страны.

Некоторое время мы рассматривали огромный фонтан, не приближаясь к нему, потому что струя разбрасывала вокруг себя россыпь мелких камней. Гейзер кашлял и грохотал в глубинах земли, ворчал, рыдал и булькал. С глухим мычанием огромная глыба снова поднялась вверх, поблескивая гладкими боками в свете вулканов — круглая, как чудовищный мяч.

Наконец струя опустилась вниз с великим кашлем и грохотом вод, пляшущая скала снова низверглась с высот, и мы смогли подойти поближе. Гулко стукнув о камень, глыба исчезла в глубокой котловине, из которой била вода. Признаюсь, я до сих пор не могу понять, почему она до сих пор не разбилась… возможно, что всякий раз камень этот опускался в бурлящую воду. Мы с Девой долго дивились этому зрелищу — куда более удивительному, чем я сумел описать. Но мешкать далее было уже ни к чему, и я дал знак, чтобы Дева последовала за мной. Не успел я отвернуться, как она за моей спиной направилась к огромному фонтану.

Я замер на месте от удивления, а Дева приблизилась к жерлу. Тут струя замычала, и я, сообразив, что вода опять поднимается, бросился вслед за Наани. Заметив это, она лишь припустила в направлении чудовищного фонтана.

Я поймал беглянку между великих скал, у самой огромной котловины, откуда извергались воды. Столб кипящей воды вырастал над нами, превращаясь в море, вставшее на дыбы. Не знаю, как нам удалось спастись; поток уже нависал над головами и вот-вот должен был, обрушившись, раздавить нас. Весь воздух вокруг нас сотрясался… Звук фонтана казался громом.