это кружение подтверждало открытие, совершенное Воропашкиным час назад, и впоследствии названное в честь открывшего «закон Воропашкина». Закон переломного мига времени, после которого нет и не будет пути назад.

Стрелка прыгала циферблатом по черточкам, и с каждым ее движением Воропашкин, потрясенный своим открытием, стиснув руками голову, шевеля губами беспомощно, шептал с ужасом:

– Не вернуть… Не вернуть! Не вернуть…

Просто так

Жизнь прошла по кромочке, по каемочке, жизнь прошла. Обошла стороной, шумными проспектами, по бульварам, большими развязками, перекрестками, обыграла в шашки и шахматы, отцвела закатами и восходами, отцвела. Отдалилась дальними странами, оплыла океанами, облетела самолетами, поездами объехала, обманула…

Ничего-ничего… ничего! Ничего теперь не осталось…

Ф.М. Булкин

Выжив чудом в автомобильной аварии, в столкновении легковушки с фурою был ударом вынесен Чудиков на газон, получил сотрясение с переломами, был спасен. Воскрешен хирургами нашей травматологии, три дня провел между жизнью этой и лучшею в отделении реанимации и притянут к земной поверхности чудесами новейшими медицины. Загипсован лежал тихонечко, бормотал, разгипсованный коридором терапевтическим ходил, бормоча. И супруга Анна Ивановна, его дети Коля и Феденька навещали мужа и папу в отделении травматологии, потом хирургии, а после в отделении психотерапевтическом, только там, несмотря на все знания, не смогли его склеить в нормального, без извилины, так сказать, человека. Просто был он прежде по паспорту Чудиков, стал – по жизни.

Стал ходить по улицам города нашего К.И. Чудиков босоног по снегу морозному, по ноябрьской гущице, по асфальтовой копоти. Июнем по тополю, сентябрем золотыми листьями он ходил. Он ходил, улыбался, обращаясь к каждому встречному и попутчику с рассказом своим ненавязчиво, на все дни прошедшие и идущие очарованный, удивленный. Обращался к прохожим Чудиков с улыбкою светлою и с сиянием кротких глаз, от какой улыбки с сиянием, не дослушав его истории, все шарахались, разумеется, – не особенно в нашем городе к чудакам.

Все шарахались, мы дослушали. Вот и нам немного от его помешательства передалось, запомнилось. Ибо он рассказывал, пересказывал незатейливую историю чуда этого коротко:

– Жив, товарищи… Просто так…

Экспедиция

Гениально написанное преступление убиенному дарует вечной живот. Это есть воскресение через распятие; смерть, дарующая бессмертие.

Написав его, я не только создал его, возлюбил его, отпустил его и смерти предал его; но и, смертию смерть поправ, даровал ему бессмертие в памяти человеческой.

Ф.М. Булкин

– Это далеко? – вздохнув, спросила жена.

– Далеко, – вздохнув, ответил Олег Петрович.

– Брагин с тобой?

– Нет, – ответил Олег Петрович.

– А Золотарев?

Но и Золотарев, оказалось, не был включен в состав экспедиции.

– Почему? – спросила жена.

Но Олег Петрович пожал плечами. Это пожатие означало: «Там лучше знают», – и жена поняла. Помолчали.

– А Селуянов? Только не говори, что и его не включили…

– Нет, – скупо ответил Олег Петрович.

– Ничего не понимаю… – растерянно пробормотала жена, опускаясь на стул. – Селуянова не берут…

Олег Петрович снова пожал плечами.

– Кто же едет, Олег? Олег… Олег! Кто едет, Олег?!

Но и на этот вопрос Олег Петрович отвечал бессловесным плечепожатием.

– Ты… ты не знаешь?!

– Успокойся, Аленушка. Ну подумай сама, как же я могу не знать, если сам набираю группу…

– Скажи!

– Но ты их не знаешь.

– Но они хотя бы… они… Хотя бы надежные люди?

– В разведку можно идти, – еще более скупо пояснил начальник геолого-разведочной экспедиции.

– Ерунда какая-то… что за тайны, Олег?

Олег Петрович молчал.

– Ты меня разлюбил… Ты уходишь? Ты уходишь, Олег?! Скажи! Кто она?.. – еле слышно спросила жена разведчика. Тот молчал. И опять начались перечисления фамилий, незнакомых нам, как и вам, но зато, очевидно, самых страшных, самых красивых, самых опасных женщин…

– Ты с ума сошла. Прекрати, – оборвал разведчик.

– Но я не понимаю… Олег, Олег! Скажи хотя бы куда?

– Тебе лучше не знать.

– Нет, мне лучше знать! Знать, знать-знать-знать! Черт тебя подери! – И эта реплика ей извинительна, как всякой жене разведчика извинительно желание знать, что и где собирается он разведывать.

– Ты мне веришь, Алена? – И в этот миг задрожали губы ее, и она отвернулась… Потому что она ему верила! И не верила.

– А в меня?

Она не ответила. Потому что вовсе не обязательно верить, главное веровать. И не обязательно знать. Но главное – доверять. Помолчали.

– Объясни хотя бы, почему не берешь вещей… – прошептала она.

– Там все будет. Ты не волнуйся.

– Но хотя бы скажи, на сколько это… примерно… Когда тебя ждать?..

– Просто жди, – отвечал начальник первой геолого-разведочной экспедиции.

На тот свет.

И создал…

…громады горные, небеса обетованные и стихии. Всякую тварь живущую. Твердь земную, ядро ее из огня, острова, океаны, их омывающие. Озера, реки, моря. Ветра, облака несущие, воды, способные их наполнить, обратить в сады цветущие мертвый камень. И создал драконов, тигров и львов, куропаток, кур, осьминожек и рыб, умных и дураков, обуянных одним желанием – выжить. Ибо равен в этом желании комар мудрецу и равна невидимая блоха всесжигающему светилу. И дабы спасти творенья свои, снабдил их броней, шипами, зубами и жалами, жвалами, челюстями, когтями и ночным зрением, защищая их друг от друга. Но в желании живота своего сохранения, в исполнение заповеди, жизни дару бесценному, филин бил змею, сокол филина, удав кролика, человек человека, и каждая тварь от утра до вечера стремилась пожрать другую.

Шестою же заповедью сказал:

«Не убий».

И заповедь эта обратилась против него. И спросили твари Творца:

1. Не убивал ли ты сам кого-нибудь злоумышленно, преднамеренно, в целях обороны или непреднамеренно, не вредил ли жизни чужой и не оставлял ли без помощи умирающих?

2. Обладая силой и властью, не притеснял ли ты вдов, сирот, беззащитных?

3. Не оставлял ли младенцев на пожирание львам?

4. Давал ли кров нищим и добрым от сокровищ своих?

5. Карал ли злых?

6. Не изнурял ли сил и здоровья малых?

7. Оказывал ли милосердие? Приходил ли на помощь гибнущим? Помогал ли в нужде, утешал ли в бедствии, болезни, горе, отчаяньи?

8. Старался ли примирить враждующих? Содействовал ли примирению находящихся во вражде?

9. Не попускал ли преступнику в преступлении, не потворствовал ли насилию, силой – злу? Не давал ли кому-нибудь умереть невиновному?

10. Не морил ли страждущих голодом, не травил ли болезнями и не услаждал ли власть свою бесконечно и безнаказанно…

И любил ли нас, как себя самого, отнимая наших детей?