– Бойню они решили тут устроить, вот что! – рявкнул Вулдон.

– Может, нам прекратить это, пока не поздно? – спросил Тейн, торопливо вертя головой. Оскорбления становились все громче и чаще.

Вулдон в отчаянии покачал головой.

– Что, человек-кот, мы можем тут поделать? Военные уже сделали свой выбор. Их тут сотни, а нас всего трое.

– Нельзя же просто стоять и смотреть, – взмолилась Лан. – Мы ведь должны заботиться о жителях этого города – а значит и о кейвсайдерах тоже, разве нет? Они заслуживают нашей защиты, так же как и все.

Движение наверху: лучники натянули тетивы, прицелились.

– Сматываемся, – приказал им Вулдон. Он наставил указательный палец на своих компаньонов, отчитывая их, словно детей. – Нам надо отсюда уходить, иначе мы не сможем потом жить с этим. Не надо лезть в эту бойню. Солдат мы все равно не остановим, а кейвсайдеры нас не послушают, даже если мы до них доберемся. Я не боюсь грязной работы, но всему есть предел. Так что слушай мой приказ: назад шагом марш, немедленно.

Вокруг них продолжали рваться бутылки. В рядах военных кто-то отдал приказ, и они начали занимать позицию.

Безнадежность, стыд и отчаянное желание помочь охватили Лан, ей хотелось остаться, сделать что-то, не важно что, лишь бы прекратить этот ужас, но Вулдон уже тянул ее обратно, через ряды солдат, прочь от тех, кому она всей душой желала помочь, спасти, для кого хотела быть героиней, именно такой, какой она себя видела.

Солдаты смыкали ряды, загораживая ей обзор. К чувствам Лан добавился ужас: стрелы дождем посыпались с крыш, они поражали кейвсайдеров, те громко кричали, но их истерические вопли заглушал мерный топот и лязг оружия имперских солдат, продолжавших наступать на мирных граждан империи.

Фулкрому стало скучно. В самом деле, сколько уже можно шагать следом за Ульриком из одной пыльной комнаты в другую, не слыша ничего, кроме шарканья собственных подошв по каменному полу, видя лишь тусклый свет от фонаря в руке спутника? Монотонную горизонталь комнат время от времени нарушали вертикали лестничных пролетов, колодцами уходивших куда-то вниз. Коридоры подавляли, пыль и тьма, веками копившиеся в них, сдавливали горло, словно кулак.

В иных помещениях им попадались фигуры людей: бюсты или полноразмерные статуи из бронзы, запорошенные пылью, заросшие паутиной, они жалобно смотрели куда-то вдаль, вглядываясь в им одним видимые миры. Фулкром задавался вопросом, кем они могли быть, но изображения не походили на портреты и статуи виллджамурских политиков и королей последних столетий.

– Далеко мы уже зашли? – спросил он. – Я насчитал не меньше пятидесяти лестниц.

– Думаю, что мы уже глубоко под городом. Полы здесь покатые: мы вошли сюда через комнату, ведущую на нижний уровень, но как их построили, я не знаю.

– И ты уже был здесь раньше? Почему ты так уверен, что мы идем тем же самым путем, а не заблудились?

– Потому что здесь мои следы в пыли, – сказал Ульрик и в доказательство своих слов посветил фонарем на пол. После этого они шли еще час, причем с полок вдоль стен сначала исчезли книги, потом и сами полки перестали существовать, а библиотечные залы постепенно уступили место пещерам, поначалу не очень большим, а затем громадным. Плиточный пол под их ногами сменился гравием, после – мелкой галькой и, наконец, огромными замшелыми камнями, идти по которым при свете одинокого фонаря было не только трудно, но и опасно; пол пещеры под подошвами их сапог теперь отзывался хрустом, а не глухим «топ-топ», как раньше.

Воздух вдруг тоже стал другим: не спертым и застойным, как прежде, а текучим, несущим откуда-то запах сырости. Воду Фулкром услышал раньше, чем увидел: где-то впереди падали на каменную поверхность капли. Рельеф совсем одичал: Фулкром и его провожатый то поднимались на какие-то бугры, то спускались в ложбины между ними, пока свет фонаря Ульрика не отразился в поверхности воды. От нее поднимался такой острый запах, что Фулкром невольно спросил себя, откуда она течет.

Речушка оказалась шагов десять в ширину.

– Хочу предупредить твой вопрос, – сказал Ульрик, точно читая мысли, – нет, я не знаю, откуда она берется. Но если мы пойдем по ее течению, ты увидишь, куда она впадает.

– Мы под городом?

– Прямо под самым сердцем, – сияя, отвечал Ульрик. – Точнее сказать, мы теперь в другой реальности, не в той, из которой вышли. Наш путь сюда занял несколько часов… и все же никакого пути снаружи сюда нет. Мы проходили через одну потайную комнату за другой, пробирались лабиринтом, созданным специально для того, чтобы держать людей подальше от этого места. Вполне возможно – хотя это всего лишь предположение, основанное на том, что нам еще предстоит увидеть, – мы даже вышли за пределы современной нам реальности. Так что не тревожься о том, что тебя потеряют на работе.

Жрец был так весел, что Фулкром даже забеспокоился. Возможно, Ульрик уже привык к подобным странностям, но для самого Фулкрома они были еще внове, и ему трудно было не то что понять, но даже поверить в них. Их логика ускользала от него.

– Понимаешь, – продолжал из темноты голос Ульрика, – Виллджамур – точнее, то, что окружает тебя сейчас, – древнее самой империи. Верхнему городу одиннадцать тысяч лет, но то, что сохранилось здесь, в этих пещерах, уходит корнями в необозримую даль времен. Карта лей-линий Архипелага показывает, что Виллджамур скрывает в себе нечто особенное, потому что здесь все лей-линии сходятся. Нет ничего удивительного, что здесь случаются всякие неожиданности. Ты ищешь ответа на вопрос о том, что произошло прошлой ночью на поверхности, – я покажу тебе то место, откуда пришли мертвецы. Мы уже близко. Мертвые вообще всегда рядом.

Что тут можно было сказать? Оставалось только помалкивать. Фулкром выслушал жреца и стал молча переваривать новую информацию, как делал всегда, отсеивая то, что казалось ему незначительным, ища смысла в представленных ему фактах. Если бы он сам, своими глазами, не видел прошлой ночью свою умершую жену, не говорил с ней, как с живой, то просто счел бы слова Ульрика бредом сумасшедшего. Однако теперь он решил воздержаться от поспешных выводов.

Какое-то время они еще шли, скрипя подошвами по камням, пока Ульрик наконец не опустился на землю рядом с рекой.

– В чем дело? – спросил Фулкром.

– Ни в чем. Посмотри туда… – Ульрик повел фонарем, и даже в его слабом свете Фулкром увидел, что арка, под которую утекала река, чем-то заложена. – Придется нам дальше идти по воде.

– Я не поплыву в этой жиже! – воспротивился Фулкром.

– Ох, следователь, не смеши меня. Я же не говорю «поплывем», я говорю «пойдем», под парусом.

– Где мы его возьмем? – удивился Фулкром.

– Терпение, – сказал Ульрик, извлекая свою книгу, ту самую, к которой он обращался всегда, которая творила магию.

– Подожди, не начинай пока, скажи лучше, что это за книга?

– Это одна из версий «Книги превращений».